Вскочившая со своего места Светлана вдруг опустилась в кресло, закрыла лицо ладонями и тихо заплакала. Мы, несколько секунд наблюдая за неизвестным явлением в наших кругах, молчали. Первым к Светлане подошёл Иван. Он, бережно прижав её головку к свой груди и осторожно поглаживая девушку по спине, тихо повторял:
– Ну, что ты так? Всё хорошо… поймаем мы его, Свет. Ты молодец… ты у меня умная-умная…
– А ты дурак, Дроздов. Вы что, не понимаете? Это же Васильич нас навёл… это же он сказал – идти только сюда, делать только это. И мы шли и делали. Как ты его просчитал, шеф? Ваше сиятельство… Андрей Васильевич, вы такой умный! – уже ревела навзрыд лейтенант Лядова, громко сморкаясь в чистый лист бумаги формата А4. – Чего стоим? Кланяйтесь «светлейшему»! – сквозь слёзы смеялась Светка.
– Лейтенант Лядова!
– Ах, оставьте, господин майор… – наконец расслабилась Светлана.
– Так, Шароев, завтра вот на это место повесить медицинскую аптечку. И чтобы там обязательно что-нибудь успокоительное было. Светлана Ивановна, я думаю, эти два джигита не совсем понимают, о чём мы. Успокойся и поставь им, пожалуйста, своё кино из фитнес-центра и объясни всё, А я пока доктору отвечу, – сказал я, понимая, что звонок Михаила Ивановича уберёг меня от ненужных оправданий перед подчинёнными по поводу интуиции и других необъяснимых манипуляций мозговой деятельности зрелого не по годам сотрудника полиции.
– Андрей Васильич, не разбудил? Привет, – поздоровался костоправ.
– Здоров, Иваныч. Написал? – коротко спросил я, наблюдая, как Лядова раздражённо что-то доказывает Шароеву, тыкая пальцем в экран монитора.
– Стариков тут тебе целый опус пишет. Практически целый день царапает. Тяжело ему, потеет, стонет, но я не трогаю. Предложение напишет – отвалится. Напишет – отвалится… Врать не буду, прочитал кое-что. Вот же, б…, засранцы! Защитнички хреновы! Ты когда приедешь, Андрей?
– Миша, в двадцать первом веке живём. На смартфон свой сфотографируй, когда Стариков закончит писать, и мне пришли все листочки. Понял? Только потом сам лично из телефона своего текст удали. А сами бумаги, собственноручно написанные Стариковым, запри в свой сейф. Я их позже заберу. Могу надеяться? – спросил я у травматолога.
– Ну, надеяться-то можешь… А сколько эта бумага может стоить на «чёрном» рынке? – поинтересовался хитрый доктор. – Шучу, мент. Всё сделаю, как надо. Я армянский люблю, ты, бродяга, знаешь.