Директор Остин твёрдо знала лишь одно: слова её матери о происходящем здесь – полностью правдивы.
Директор Остин не сводила глаз с бешено вращающегося диска света внутри красной лампы. Приглушённые звуки сирены распространялись не снаружи стен, а будто внутри них. Людских криков не было слышно, но она знала: они есть. Там, внизу, во всех корпусах тюрьмы, а может уже и здесь – в Административной башне, – от воплей спрятаться невозможно. Кричали охранники, медики и обслуживающий персонал, раздираемые воспылавшими заключёнными буквально на части. Наверняка, участь жертв выпала и немалой части других узников, особенно из корпусов C и D. На всей территории крепости, содержавшей в неволе миллионы преступников, валялись мёртвые тела. Где-то с большим, где-то с меньшим числом уцелевших конечностей. Повсюду разлит тошнотворный металлический запах крови, пота и экскрементов. И ржавчины. Так должна звучать симфония, олицетворяющая само понятие ужаса. Но всё это там, за пределами стерильного кабинета, внутри которого не найти даже намёка на мусор.
Директор Остин не видела ничего из того, что творилось снаружи, но живо представляла себе всё, что там происходит. И в то же время её не покидало чувство нереальности. Казалось, что это всё дурной сон. Что стоит лишь проявить малое усилие воли, как она проснётся здесь же, буквально в двух метрах, на диване, и примется за работу, которую выполняла уже долгих семь лет. Но воображая лишь на долю секунды то, что творится вокруг, мозг будто специально выкидывал Директора Остин за пределы её собственного тела, позволяя взглянуть на всё со стороны. Как раз это трудно передаваемое ощущение и заставляло женщину вот уже сорок минут не выпускать из рук карманную Библию – единственную книгу, имевшуюся у хозяйки кабинета, – и вместе с тем не дозволяло открыть её и отвлечься от страшного происшествия в тюремных владениях. Конечно, никто из её подопечных не знал ни о наличии священной книги у Директора, ни о её религиозности в целом. Иначе это вызвало бы вопросы не только у них, но и у Государства, доверяющего исключительно прагматикам.
Директор Остин считала, что здесь, на самом верху Административной башни, ей ничто не грозит. Уже скоро за ней пришлют отряд спецназа для эвакуации. Когда она отправляла сигнал о начавшемся бунте, она вновь подумала, что сделала это первой в мире. С открытия тюрьмы в 2000-м году ни Директор Драгенг, ни Директор Хоровикц, ни скоропостижно скончавшийся Директор Суинсон за свои десятилетние сроки правления (в случае Суинсона – четыре года) ни разу и подумать не могли, что бунт действительно возможен. Ведь эти стены – последняя функционирующая тюрьма, в которой содержатся преступники со всей планеты. Для надзора над ними привлечены лучшие кадровые представители правоохранительной структуры, а также самые передовые технологии, беспрецедентная система безопасности и условия жизни и труда. Кроме того, в восстании не было никакого смысла хотя бы потому, что в случае освобождения узникам просто некуда бежать.