– Ба! Да это же всё Васькино! – в полнейшем изумлении воскликнул он. – Но как же я не заметил всего этого? Эх, совсем рассеянный с улицы Бассейной, – добавил он, досадуя на себя. – Ладно, не важно, когда заметил. Ни на что это не влияет. Зато я знаю точно, что случилось нечто науке малоизвестное.
Солнце уже село за горизонт. Фонарь, подключенный к автомобильному аккумулятору, давал достаточное освещение. Борька всё ещё сидел на складном стульчике за столом и что-то писал и писал. Наконец, он оторвался от писанины и откинулся на спинку.
– Ну, что, Чукча, обмозгуем? – обратился он к безмолвному истуканчику, стоявшему на столе. – Работы предстоит много.
Пузатый Пеликен ничего не ответил. Он весело смотрел на Борьку узкими глазками из-под далеко вперед выступающих бровей. Рядом с этой немой статуэткой Сыроедов никогда не чувствовал себя одним. Разговаривать вслух было неотделимым его качеством. Особенно когда рядом есть такой собеседник, который никогда не перебивает, не спорит и всегда улыбается. Борька машинально взял его в ладонь, зажал в кулаке и начал поглаживать по животу.
Борькины размышления сводились только к одному результату. Как это ни было невозможным, но, тем не менее, это произошло. Борька не был уверен наверняка, но вычисления приводили к тому, что его друг Василий не просто исчез, а, как бы это проще сказать, превратился, что ли, в кого-то. И, скорее всего, в гуся. Это новое чудо двадцать первого века предстояло теперь объяснить. Что сейчас происходит с лучшим другом Васькой Волковым, и где он находится, тоже нужно выяснить.
Где-то вдалеке бухнули охотничьи выстрелы. От этих звуков Борька встрепенулся, плотно сжал в кулаке Пеликена. Его мысли потекли в другое русло. "Так! В сторону науку. У меня друг в беде!" – сказал он мысленно сам себе. – "Вот о чем надо думать!"
Если тот гусь, которого он не догнал и есть Васька, а судя по неестественному поведению это он и есть, то самое правильное будет дождаться его здесь. Потом в условиях лаборатории всё попытаться вернуть назад.
– Нет! Не попытаться, а именно вернуть! – уже вслух твёрдо произнёс Сыроедов.
Размышления продолжились:
Я даже понятия не имею, как у него сейчас работает мозг. Если он потерял больше половины человеческого мышления, то дела плохи. Значит, этот вариант вообще не рассматриваем. Тогда остается допустить, что он мыслит, как прежде. В таком случае, он непременно захочет вернуться. Но только что услышанные выстрелы навевали тревожные мысли. Опять же, если вдруг случилось непоправимое, то ничего уже тут не поделаешь. Поэтому снова отбрасываем и думаем, как ему помочь. Сначала подождем его в лагере. Хотя бы пару дней. Ведь если он мыслит как человек, то и поесть захочет человеческой пищи. Так рассуждал Борька.