Вечером приехала мать. Боря увидел ее усталые покрасневшие глаза. По всему было видно, что она плакала. Все тот же ненавистный следователь был рядом с ней и присутствовал во время всего свидания. Отсутствие адвоката только подтвердило Борькины догадки, что пользы от него никакой.
– Боря, как же так?.. – начала мама и осеклась, комок подкатил к горлу, она не сдержалась, потекли слезы.
– Постарайтесь успокоиться, садитесь сюда, – на удивление очень вежливо предложил следователь. Он налил ей воды.
Мама отпила из стакана, это подействовало, по крайней мере, она перестала плакать.
– Боря, что случилось? Почему ты здесь? – спросила она.
– Мама, не волнуйся. Скоро со всем разберутся и меня отпустят. Это ненадолго, – при этом Борька скосил глаза на следователя. Тот и бровью не повел.
– Боря, мне сказали, что ты совершил, что-то очень… Очень недопустимое, – она снова заплакала.
Борька вопрошающе взглянул на следователя. Но тот сидел с каменным лицом и в ответ на Борькин взгляд вновь пододвинул воды его матери и опять сказал:
– Ольга Павловна, выпейте еще воды. И не спешите делать выводы. Вина вашего сына не определена. Нам требуется еще очень многое выяснить.
"Надо же! Как он вежливо заговорил!" – удивленно отметил про себя Борька. "Хорошо же он умеет перекидываться. Даже и не скажешь, что может превратиться в коршуна и играть, словно с мышью."
– Боря, отец очень волнуется. Здоровье совсем подводит. А тут на беду еще это… – она зажала мокрым носовым платком рот, но удержалась и не разрыдалась. – Ты же его знаешь, он теперь будет только и думать о тебе. Скажи, что нужно, я привезу, или скажу кому, что надо.
Следователь сидел не вмешиваясь, но, разумеется, внимательно вслушиваясь в каждую фразу.
– Отцу скажи, что мой эксперимент, о котором я ему рассказывал, показал удивительные результаты, – сказал Борька. – Он должен помнить об этом эксперименте. Скажи, что это связано с тем лазером через кристалл. Ну, а чем помочь, я даже пока и не знаю. Зависит от того, поверят мне или нет, – и Борька многозначительно посмотрел на следователя.
Следователь хранил молчание и каменное лицо. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Впрочем, лицо было такое оплывшее, что мускулам было сложно на нем дрожать.
– Сынок, всё скажу, – продолжала мать. – Но как это может помочь? Может еще кому-то сообщить? Куда-то сходить?