Невыносимо зачесался нос. Иван протянул руку, но вместо носа палец уткнулся во что-то жесткое. Огрызок выпал из трясущихся рук. Слесарь в отчаянии ощупал то место, где раньше красовался самый выдающийся элемент его лица. Не оставалось ни малейших сомнений – круглый плоский влажный выступ с двумя дырочками был ничем иным, как свинячим пятачком. В ужасе Скукин осознал, что вместо левой руки у него копытце. Внезапно стало так неудобно, что пришлось опуститься на корточки.
«Что здесь, твою мать, происходит?!» – хотел заорать Иван, но вместо этого раздалось лишь жалкое:
– Хрю – хрю – хрю!
– И надо было быть таким упрямым! – сокрушалась Маруся. – Что это за страна у тебя такая дикая, если считается зазорным для мужчины слушаться женщину?!
– Хрю-хрю-хрю! – возмущенно завизжал Иван, что значило по-человечески «Это все ты со своими издевками виновата!»
– Ну что делать? Съел бы ты одно яблочко – отделался бы, возможно, только пяточком и поросячьим хвостиком. Съел бы два – превратился бы хотя бы в хряка – какой никакой, а мужик. А вот с третьим яблочком ты явно переборщил, теперь на всю жизнь останешься свиноматкой. Буду звать тебя Хавроньей, – вздохнула Маруся.
– Хрююююю?! – завопил Иван.
– Судя по размеру груди, у тебя даже есть поросятки, – сочувственно продолжала девушка.
– Хрююююююю?!!
– Нужно разыскать их и воссоединить семью!
– Хрюююююююю?!!!!!! – Иван разбежался и на полной скорости боднул дерево, с которого на его розовую ворсистую голову больно посыпались яблоки. Он сжевал парочку, но ничего не изменилось. Факт оставался фактом: отныне он является представителем нежвачных парнокопытных. И что самое ужасное во всей ситуации – женского пола.
День клонился к вечеру, и странная парочка понуро брела по грунтовой дорожке. Маруся, кажется, растеряла все свое веселье и хмурилась, поглядывая на плетущегося позади Ивана, который, в свою очередь, потупил косматую голову и рассматривал землю так близко, как еще никогда. В эти минуты он размышлял над тем, какой счастливой была его прежняя жизнь в роли человека: он мог выругаться, когда скребло на душе, ходить на двух ногах, чтобы не пачкать брюхо и спокойно почесать рукой спину, в то время как сейчас то и дело вынужден отчаянно тереться о стволы деревьев.
– Про всю жизнь я пошутила, – внезапно произнесла Маруся.