– Мой отец умер? – еле слышным голосом спросила Катя у него, глотая слюну, глаза же ее резко намокли, и она тут же потянулась своими худенькими ручками вытирать слезы. Вместе с этим чувством опустошения и душевного расстройства она пыталась анализировать все, что было сказано, но у нее ничего не получалось, как назло. И, не сказав ни слова, она лишь набрала воздуха в грудь и принялась выдыхать этот же воздух мелкими такими своеобразными истерическими спазмами, имитируя припадок. Когда же воздух закончился, она опять набрала воздуха в грудь и замерла окончательно с надутыми щеками. Возможно, она так боролась со стрессом. Но мне кажется, в этот день что-то в ней переменилось навсегда, вскоре глаза ее намокли, мешая ей смотреть и поминутно размывая изображение, делая при этом блюр; не в силах более сдерживаться, она пустила слезу, несколько даже стыдясь этого.
Но сам же мужчина, сидящий подле нее в этом время, был как бы навеселе и откровенно смеялся ей в лицо, рассказывая это; всматриваясь в нее, он преподносил довольно обыденную историю, которая случается буквально каждый день с ним и его окружением и которую, по всей видимости, нужно рассказывать как откровенный анекдот, опошлить ее и наиглупейшим образом попытаться скомпрометировать того, кому она адресована.
Такое впечатление, что он работал в похоронном бюро, которое принадлежит какому-нибудь зажиточному господину, и его работники имеют полное право на такие вот шутки, исходя из мысли, что сервис они готовы предоставить безукоризненный и почтеннейший в своем городе. Что каждый человек, который обращается к ним за помощью, остается доволен, и если хоть один жалобный отзыв просочится в массы, то это никак не ударит по репутации данного бюро. Но в эту минуту было непонятно, почему плачет мать, который нет дела ни до какого мужа, или тем более отца, будь он хоть кто ей. И с чего бы в эту минуту ей плакать, разве как не от страха? Каким-то сумасшедшим и едким криком она закричала на всю квартиру:
– Она никуда не поедет! Она никуда не уйдет. Я все вам заплатила! – добавляла она. – Ну, где же справедливость? – всхлипывала она, обращаясь, в частности, как бы не к кому-то конкретному из двух людей в комнате, а к самому господу богу… сложа при этом руки крестом.
Услышав это, Катя сконцентрировала свое больное внимание на ее словах, вытирая рукавом слезы, которые были ей неподконтрольны; впрочем, какая-то странная, но пока необъяснимая мысль залезла ей в голову. И тот час она даже что-то вспомнила, какую-то сцену из детства, каких-то людей. Она была сильно ошеломлена как этой мыслю, которая возникла из неоткуда, так и смертью ее отца, о которой известил этот грубый и бессовестный человек. Эти два состояния терзали ее и взаимодействовали между собой, дабы терзание превратилось в настоящую пытку. И вдруг она от паники и стресса начала погружаться прямо в само кресло. Все вокруг стало темнеть, ей казалось, что она умирает и медленно входит в некое забытье, от которого она не видит спасения. Но вдруг рука мужчины коснулась ее свитера, и девушка резко вернулась в реальность.