Саша шел не спеша, прислушиваясь: идет ли? Инка, Макс и Серый перекидывались в волейбол. Показалась Алка с подросшим щенком на руках. Она глянула на Сашу, и на ее лице образовалось любопытство: кто-это-с-кем-это? Немедленно отошла в сторонку, чтобы все хорошенько разглядеть, а в следующее мгновение уже вываливала пса на землю и неслась навстречу Тане, раскинув руки. Бросилась на шею, прихватив для верности ногами: «Я – клещ!»
В раздражении и досаде Павел убирался в мастерской. «Ну прям как пацан. Заигрался. Ну и ну. Да чокнулся просто». Он собирал доски с резными розами и чеканки с волоокими девицами, сгружая их в дальний угол. Вдруг стены покачнулись. Жизнь накренилась, и он, ухватившись за край верстака, старался установить ее в прежнее положение. Весь в холодной испарине, опустился на стул. Прислоненные лицом к стене жестянки с грохотом повалились.
«Долбанный хлам. А я – скотина… Никто не должен узнать. И точка. Вообразил себе… Что, ну что уж такого, в конце концов, произошло?» И мысль снова завелась по кругу, он силился ее остановить. И получилось.
«Да сколько можно? Залить отмостку, там должен остаться цемент, пойти посмотреть, сколько…» Самовольно поселившаяся в цветнике крапива поигрывала листочками на ветру.
– Инка! – рявкнул он. – Вырви крапиву!
Она крикнула что-то в ответ, но он не слушал:
– Без разговоров! Давай-давай.
«Так случилось, да и все… И все».
Алка тащила Таню к ребятам, игра остановилась. Инка кричала: «Танька, привет!» – подпрыгивала на месте и смеялась. Невозможно не отозваться. Безотчетный порыв радости в мгновение прорвал обморочный ступор стыда. Таня засмеялась и на простодушные вопросы, где же ее носило, выпалила первое, что пришло в голову:
– Такую классную девчонку встретила! Я вас познакомлю!
Инка удивленно глянула на Таню, а потом куда-то в сторону. Таня повернулась и увидела свой велосипед, прислоненный к забору. Саша ушел.
Потом они перекидывали мячик. И все было то, да не то. Как же она, оказывается, соскучилась. Но если бы можно было уйти, исчезнуть прямо сейчас! Никогда, никогда уже не будет по-прежнему. Она сама все испортила.
Мать девочек глядела из-за занавески: «Смотри-ка, пришла. А то Инка заколебала уже – где да где. Само все и устроилось».
Она вломила Пашке по-тихому. Седина в голову, бес в ребро. Будет тише воды, ниже травы. Знакомые слова перекатывались как камешки. Не мы первые, не мы последние. Танька никому ничего не скажет, ясно как день. И сама больше не сунется, не из тех… А все-таки глаз да глаз нужен.