– Арнолд во всяком случае – не художник, – вставила мисс Гёринг.
– Нет, в том-то и дело, – произнес отец Арнолда, все более горячась. – Ему недостает ни мяса, ни нервов, ни упорства быть хорошим художником. У художника должны быть мышцы, дерзость и сила характера. Арнолд же – как моя жена, – продолжал он. – Я женился на ней, когда ей исполнилось двадцать лет, из неких деловых соображений. Всякий раз, когда я ей это говорю, она плачет. Еще одна дура. Она меня ничуть не любит, но ее пугает об этом задумываться, вот она и плачет. Вся зеленая от ревности и свернулась вокруг своей семьи и дома своего, как питон, хоть ей здесь и невесело. Жизнь у нее, коли на то пошло, – жалкая, должен признать. Арнолд ее стыдится, а я ею день-деньской помыкаю. Но несмотря на то, что женщина из робкого десятка, она способна какую-никакую силу показать, поиграть мышцами. Потому что, как и я, полагаю, она верна одному идеалу.
Тут в дверь резко постучали. Отец Арнолда ни слова не вымолвил, а вот мисс Гёринг выкрикнула ясным голосом:
– Кто там?
– Это я, мать Арнолда, – донесся ответ. – Впустите меня, пожалуйста, немедля.
– Одну секундочку, – произнесла мисс Гёринг, – и я вам непременно открою.
– Нет, – сказал отец Арнолда. – Не открывайте дверь. У нее вообще нет никакого права приказывать кому-то открыть дверь.
– Лучше б вам ее открыть, – сказала его жена. – А иначе я вызову полицию – и я при этом нисколько не шучу. Сам знаешь, я никогда не грозилась ее вызвать.
– Нет, однажды грозилась, – сказал Арнолдов отец, и вид у него при этом был очень встревоженный.
– У меня такая жизнь, – проговорила мать Арнолда, – что я уж скорее распахну все двери, пускай все заходят в дом и любуются моим позором.
– Это последнее, что она сделает, – сказал отец Арнолда.
– Когда злится, она рассуждает, как дура. Я ее впущу, – произнесла мисс Гёринг, направляясь к двери. Пошла открьвать. Она не очень испугалась матери Арнолда, рассудив по голосу, что та скорее печалится, нежели злится. Но когда мисс Гёринг открыла дверь – изумилась тому, что, напротив, лицо женщины побелело от гнева, а глаза ее превратились в узенькие щелочки.
– Почему ты всегда притворяешься, будто так хорошо спишь? – спросил отец Арнольда. Только это замечание и пришло ему на ум, хоть он и сам осознавал, до чего несообразно оно, должно быть, для жены.