Девушка открыла глаза и изумленно уставилась на собеседника.
– Я тебя спасла вообще-то! – возмутилась она.
– Вы едва не попались стражникам, это было в высшей степени безрассудно.
Несмотря на холодный тон и равнодушное лицо Даррита, Омарейл чувствовала, что он злился. Если бы только у него был карандаш, он уже отстукивал бы Нортастерскую польку.
– То есть надо было позволить им арестовать тебя?
– Я бы попался в первый раз. Выяснив мою личность, мне назначили бы штраф – не более. Каким именем представились бы вы?
Она сжала зубы. Разумеется, она не думала об этом, когда летела его спасать!
– Ты просто неблагодарная свинья! – сообщила она, сложив руки на груди.
– Вот именно, – отозвался он сурово. – В следующий раз решите погеройствовать – помните об этом.
К утру оба чувствовали себя лучше, поэтому за завтраком Даррит принес свои извинения за то, что «возможно, был резок вчера». Омарейл никогда не могла дуться долго, поэтому, сделав гордое лицо, простила. Затем она рассказала Дарриту, как оказалась в Доме Черных Дверей.
– В первую очередь вы должны думать о своей безопасности, – сообщил он, когда лед между ними подтаял.
Она чуть призадумалась, а затем ответила:
– Я всегда так и делала, Норт. Я мало беспокоилась о ком-то, кроме родителей и Севастьяны. То, что я даже не сомневалась, отправившись к тебе на выручку, наоборот, радует меня. Значит, для меня еще не все потеряно.
«Или значит, что ты стал мне как родной, – насмешливо подумала она, но говорить не стала, – что, естественно, ерунда, учитывая, что мы по-настоящему знакомы всего неделю».
– Если вы о том, что я сказал тогда в отношении мистера Джоя…
Она кивнула:
– Я, конечно, начала тебя немного ненавидеть в тот момент, но потом поняла, что ты прав.
Даррит отложил в сторону серебряный нож и задумчиво потер подбородок.
– Знаете, вы меня удивляете. С того самого момента, как я узнал, кто вы, меня не перестает изумлять ваша личность. Вас не пугают испытания, вы не брезгливы, сильны духом, самоотверженны, способны на сострадание и готовы признавать свои ошибки. Вы всю жизнь провели запертой в собственных комнатах, не зная объятий и не видя мира. Откуда в вас эта любовь к людям и к жизни?
Омарейл покраснела: отчего-то слова Даррита смутили ее. Ей было приятно, никто никогда не оценивал ее личность вот так откровенно. Обычно ей говорили, что она умна, если справлялась со сложной задачей, или хвалили, когда она делала что-то, по общему мнению, правильное. Севастьяна могла заметить, что любила чувство юмора Омарейл, а Бериот обращал внимание на соответствующие статусу поступки. Но Даррит отметил качества, которые она сама не знала о себе. И она не представляла, что на это ответить. Ее спас официант, предложивший еще кофе и круассанов.