– Я знаю, Норт, что все веселятся напрасно. Веселье – не то, чему должны посвящать время достопочтенные граждане. Но разве мы с тобой не пришли к выводу, что мужа Омелии не очень-то беспокоят ее заигрывания?
– Когда я уходил, Омелия намекнула, что ее муж будет не очень счастлив узнать о таком, поэтому попросила молчать о случившемся. Она была полна ликования и предвкушения. Это не совсем вязалось с образом смущенной неверной жены, которая боится быть пойманной.
Омарейл задумчиво разламывала ложечкой остатки щербета.
– Н-да, Даррит, ну ты и устроил заварушку на ровном месте. Тебя вообще одного оставить нельзя! – она насмешливо подняла бровь.
– Я нахожу вашу манеру обращать против меня мои же слова, сказанные когда-то, крайне раздражающей.
Девушка широко улыбнулась.
– Никто не идеален – это правда. Что ж, жду с нетерпением, когда смогу посмотреть, как ты будешь выкручиваться из этой истории.
После ужина они вернулись в номер, чтобы начать сборы. Когда, сделав прическу, макияж и надев новое платье, Омарейл вышла из своей комнаты, она увидела Даррита в нарядном сюртуке глубокого синего оттенка. Под сюртук был надет темно-шоколадный жилет, расшитый шелковой нитью того же цвета. У самого горла мужчины был аккуратно завязан коричневый шелковый галстук, заколотый золотистой брошью. Белоснежная рубашка создавала яркий контраст всему наряду.
Даррит внимательно глядел на свое отражение, пытаясь решить, на какой ноге была более подходящая обувь: на правой у него был коричневый ботинок, на левой – черный.
– Определенно коричневый, – вынесла свой вердикт Омарейл, и Даррит посмотрел на принцессу.
Несколько мгновений он просто молча разглядывал ее, лицо не выдавало никаких эмоций.
– Ботинок… коричневый, – пояснила она, ей отчего-то стало неловко от внимательного взгляда.
– Позвольте отметить, сегодня вы выглядите по-королевски.
Дорога до особняка Джана Дженны действительно заняла полчаса. Омарейл пыталась обсудить с Дарритом их план, но тот говорил сухо и неопределенно.
– Всему свое время, – ответил он на вопрос «Как я пойму, что мне делать?».
– Вы сказали, мы должны пошевеливаться, – заметила принцесса не без раздражения.
Она и без того по большей части находилась в состоянии постоянной неопределенности. Сейчас, когда дело близилось к серьезным действиям, ей хотелось быть готовой.