Пока Ребекка переводит дыхание, Эди достаёт из-за пазухи пакет с костями и полупустую бутылочку, скидывая куртку.
– Это ведь не самые грязные штаны, что у тебя есть, да? – замечает Ребекка.
Упав коленями в зелень, Эди выдирает её до тех пор, пока не получается маленький пятачок. Пара веснушчатых рук услужливо откидывает выдранную траву подальше.
– Я слышала, в городе продают духи с таким запахом, ужасно дорогие.
Со временем содержимое карманов поменялось: диктофон, колба, щипчики, спирт и салфетки, отмычки, фонарик, дневник, резинки, ножичек, лейкопластыри, верёвка и зажигалка. Она-то ей и нужна.
– Чип, ну подвинь же ты задницу.
Складывая домиком кости, Эди не может не отдать Чипу ещё одну, и тот так радостно скачет с ней по куртке, что Ребекка заливается смехом, пока Эди складывает остальное в притворную печку из кирпичей и поливает это бензином, украденным у отца. Одно точное движение по колёсику зажигалки, и домик загорается.
– Вот почему ты ничего не съела, – понимает Ребекка, и Эди наконец обращает на неё внимание. – Спрятала еду Чипа для эксперимента, поэтому отдала ему свою еду.
– Ты меня раскрыла, – тихо отзывается та, но с огня глаз не отводит. Если бы Ребекка была чуть внимательней, она бы заметила, как отключилась Эди, лишь раз взглянув на пламя. Если бы Ребекка была чуть внимательней, они бы не подружились.
– Ладно, но как меня можно было оставить без еды… – вздыхает она. – Я специально не завтракала ради рулета твоей мамы.
– Об этом не волнуйся.
Эди с нажимом смыкает веки, чтобы оторваться от маленького, сильного пламени. За время её ментального отсутствия Чип с косточкой растянулся на её куртке, а Ребекка отвоевала краешек за его спиной, едва там помещаясь, но не смея подвинуть чёрную тушу. Эди же засовывает руку под увлечённого Чипа и достаёт из кармана пачку «Уэгон уиллз».
– Ты меня купила, – улыбается Ребекка и протягивает руку за своей половиной. Это дорогое печенье, пожалуй, всегда было единственным, где они пересекались.
С пустым, но довольным лицом Ребекка ест печенье и не вспоминает про свою сложную жизнь там, среди домов. Эди бы хотела спросить у неё, в чём разница между женскими и мужскими губами, как разобраться в том, чего хочется, чем вытащить вату, подменяющую её мозг, но Ребекка так безмятежна, и Эди не решается. А если верить её реакции в каморке, она пока в той же точке, что и Эди. К тому же, стоит ей спросить даже что-то абстрактное, Ребекка насторожится: никогда её подруга не интересовалась ни своей, ни чужой сексуальностью и вдруг интересуется, по совпадению на следующий день после её первого секса. Ребекка догадается, что Эди всё знает, смутится и закроется.