***
Гера в три года нарисовал ворону. Пикассо не стал бы особенно расхваливать, от него не дождешься, думаю и не удивился бы. Я улыбнулся. Пикассо в три года кубиками не рисовал. А тут? В три года Гера ничего не знал о Пикассо, но нарисовал как Пикассо. Как Пикассо в период кубизма. Загадки хаоса. Эта ворона Геры и сейчас со стены каркает. Все дети гениальны, как часть хаоса. Что потом? «Ты шептала громко, «а что потом? а что потом? Мне ж слышалось, «жопа там, жопа там». Потом он музыкальную школу закончил, в колледж поступил.
Гера вернул мне кнопочный телефон. Хотя зачем он мне. Но я взял, ему тоже не нужен, он купил себе «Applе», дорогой и красивый. Полгода подрабатывал курьером, развозил, посылки, письма, сообщения, чаще посылки. Что там в этих посылках? Надо спросить. А ну как, что-то от Бике. Она ж на свободе.
– Жора, вы говорили с Бике о Борисе? О дяде Боре?
– Говорили. И что?
– А то, что он погиб, потому что ты тупой. Стой. Не уходи. Это твоя вина.
– Какая моя вина?! Что такое?
– Боря был бы жив, заодно и Кудря был бы жив, если б Бике не узнала о Боре на войне. Мы с ним на кухне душами терлись, а ты подслушал…
– У меня хороший слух, не надо было орать.
– Слух у тебя хороший, абсолютный. Понятно. А надо было передавать Бике? Это ты! Ты ей рассказал.
– Вали на меня, конечно, нашел виноватого, кроме меня никто и не знал, что Келдышев «афганец».
– «Афганец» – то «афганец», он мог поваром служить, каши варить. Историю с зачистками знал только я. Я так думал, а оказалось, как оказалось.
– Папа, ты хочешь, чтобы я чувствовал себя виноватым? Ты этого хочешь?
– Вижу, ты не чувствуешь. Как ты вообще… ты же знал о них, дядя Боря тебя плавать научил.
– Да? Плавать? Хорошо.
– Забыл?
– Давай спокойно. Папа. Это в спортивном лагере произошло, она в медпункте дежурила, захотела научиться играть «Поговори со мной», из «Крестного отца». Я там по вечерам на мандолине народ забавлял.
– Научил?
– Мне четырнадцать лет было. А она красивая. Не помню, чтоб мы и разговаривали. Или пятнадцать. Что такое пятнадцать? Плавать учил! В этот момент я только и думал о том, кто меня плавать учил. Ты себя помнишь в четырнадцать лет? Я стал показывать аккорды, а она взяла у меня из рук мандолину и положила ее на подоконник. Стук дерева о дерево. Больше ничего. Нет. Еще струны в корпусе мандолины загудели от удара. У-у-ву-ууу. Когда вижу Бике, даже еще за миг, до того как увижу, в голове – ууу-у-ву-у. Ты отвел меня в музыкальную школу, ты и виноват.