– М-меня… звать Матвей. Я есть 30 лет, ой, извините, я есть 13 лет2.
– А, так ты все-таки понимаешь, что я говорю, просто притворяешься умалишенным! Как ты тут оказался? Что забыл у моей двери? Давай тогда, проваливай поскорее, хватит тут околачиваться, всех детей мне перебудил, а ведь им вставать рано, – тут же затараторила женщина, скрестив руки на груди и сурово на него глядя.
Матвей схватился за голову. Это было ужасно – он не понимал ни слова! Он не выдержал, присел на корточки и разрыдался, понимая, что его просто ждет холодная смерть на улице, если эта женщина выгонит его взашей. Ему было страшно, холодно и неожиданно – очень-очень одиноко, словно он совсем один в этом незнакомом и враждебном мире. Завывала пурга, а эта женщина со злым лицом собиралась выгонять его на мороз, да и чего он ожидал?
Женщина уставилась на мальчика, рыдающего у нее на пороге. Потом тяжело вздохнула, выражая этим вздохом все, что думала об этой ситуации, взяла его за шкирку, затащила внутрь и закрыла дверь, оглянувшись один раз по сторонам.
Восемь лет спустя
– Трогай3, – хмуро сказал мистер Зонко, садясь в повозку и нервно прижимая к себе цилиндр, который лежал у него на коленях. Его перчатки были зажаты в его левой руке, и, как он делал это всегда, когда беспокоился, узкие пальцы правой руки отбивали ритм по полам цилиндра. С его худого лица с большим подбородком хмуро смотрели глубоко посаженные карие глаза под густыми темными бровями. Можно было с уверенностью заключить, что мистер Зонко нравился людям отнюдь не внешней красотой.
Кучер стегнул поводьями, и резвая лошадка зацокала копытами по мостовой. Густой туман покрывал все вокруг, но это совершенно не мешало кучеру умело править сквозь дымку. Его зоркие глаза смотрели прямо, объезжая кочки и колдобины, а также прохожих, попрошаек, бездомных и каких-то облезлых собак.
– Не получилось? – спросил он, полуобернувшись к мистеру Зонко. Кучер, молодой юноша, говорил со странным еле заметным звонким акцентом, словно привык все время цокать и щелкать языком на лошадей.
– Нет, – раздраженно ответил тот, проводя рукой по темным волосам, из-за чего те оказались в еще большем беспорядке. После этого он спохватился и пригладил волосы ладонью. – Проклятый граф Карлайл, – выругался он, в сердцах ударяя себя по колену. Затем, что-то вспомнив, он полез рукой в нагрудный карман и вытащил часы на цепочке. – На дорогу смотри! – воскликнул он в сердцах, потому что лошадь пошла куда-то вбок, пока кучер отвлекался на него. – И побыстрее, я опаздываю к леди Шанте.