Егерь хмыкнул, а Август сам не понимал, почему он так разоткровенничался с этим угрюмым великаном. Почему он безропотно следует за ним через этот страшный темный и заснеженный лес в неизвестность, но остановиться мужчина уже не мог. Неведомая сила тянула из него слова, складывавшиеся в признания.
– Совсем недавно один из моих друзей предложил мне пойти на дело. Работа была непыльная, всего-то проникнуть в дом местного торговца и забрать выручку, которую, как оказалось, дурак прятал под половицей. Но попав в дом, я нашел больше, чем мы думали. Там были украшения. Драгоценности. Я нашел их и, конечно, сказал друзьям. Мы семья, а значит делим все поровну. И вот мы сидим в таверне, празднуем. Празднуем…
Август застыл как вкопанный на месте посреди заснеженного леса. На его лице отражалась масса эмоций – недоумение, осознание, страх. Худые плечи под тонким засыпанным снегом плащом затряслись. Сколько раз уже Егерь видел подобное.
– Где я? – дрожащим голосом наконец спросил Коротышка, оглядываясь на высокие деревья, на шуршащие по снегу тени за ними. – Я что…
– Ты умер, – спокойно ответил Егерь, глядя прямо на Августа своими синими глазами.
–Умер? – непонимающе заморгал тот.
– Твои друзья решили, что делить с тобой добычу не будут, – устало вздохнул Егерь. – Им надоело делиться с тобой. К тому же, кто-то тебя видел, когда ты выбирался из окна дома торговца. А это значит, что тебя легко могли найти, значит выйти и на них. Свобода им была дороже, поэтому они избавились от тебя после вашей пирушки в таверне, стукнув по голове в темном переулке.
Губы Августа задрожали, худое тело затряслось, трясущимися руками он обхватил себя, будто стараясь спрятаться от жестоких слов. Егерь похлопал рыдающего человека по плечу, он уже привык к подобному, слезы были не единственной реакцией людей на известие о собственной смерти. Хотя он понимал, что человек перед ним плачет от осознания, что его предали люди, которых он считал семьей. Всегда больнее ранят те, кто был для тебя близким.
– Я ведь бросил ради них играть, я ведь продал скрипку отца. Я ведь…ради них.
– Не все, кто кажется нам друзьями, таковыми являются, – тихо сказал Егерь. – Ты считал себя недостойным любви, хотел быть нужным, а это привело тебя к бессмысленной жертвенности. Ты даже позволил называть себя Коротышкой, хотя носишь имя императоров. Посмотри на себя. Ты жалок. Хотя бы сейчас, после смерти, имей к себе уважение и перестань рыдать.