– Потерпи ещё…
Он терпел.
Он терпел, а его сознание всё чаще и чаще блуждало по закоулкам памяти. Из них тенями всплывали странные образы и события, произошедшие, якобы, с ним самим, но почему-то преданные забвению. До того, как он попал в полуразвалившийся дом Калеи, у него, похоже, уже состоялась, забытая до этих дней, недолгая, но яркая жизнь вне города или какого-либо человеческого поселения, но люди вокруг него были. Много людей. Правда, их одежда и манера держаться отличались ото всего того, что потом он видел вокруг. Они казались ему целеустремлёнными. Лица некоторых из них, мужчин и женщины, вызывали непонятное беспокойство – он их в той жизни видел чаще других, и с ними у него были связаны как радостные, так и тревожно-настороженные ощущения.
Вообще, образы знакомых и совершенно незнакомых ему разумных доминировали в видениях Камрата. Они заслоняли и отодвигали в сторону события, связанные с ними. Он уже привык, что кто-то всегда посещает его во сне ли, в грёзе ли.
Так продолжалось долго. Сколько, Камрат не смог бы ответить – день или месяц, а может быть, и значительно больше.
И когда вместе с Калеей объявился полный мужчина, неоднократно снившийся ему во время скитаний в команде Свима, он не обратил особого внимания на него – очередная очень яркая, но всё-таки галлюцинация, а то, что он стоит рядом с бабкой, так это было всегда. Однако голос бабки прозвучал властно и наяву:
– Бланка!.. Пора!.. Бланка!
Она смотрела на него прожигающим взглядом, а он никак не мог понять, в каком из миров его пребывания это происходит.
– Бланка! Пора в Путь! Он ждёт тебя!
Да, она обращалась именно к нему. Её голос источал требовательность, сочетание и перепады звуков безболезненными иглами вонзались в его мозг и во все клетки тела, наливая мышцы упругостью, активизируя их к действию.
– Бланка, пора!
– Я… – разжал онемевшие челюсти Камрат. – Я готов!
– Тогда вставай! – жёстко произнесла Калея.
И он встал…
И понял, что всё кажущееся случилось на самом деле.
Он не узнал окружающее его пространство. Оно сильно изменило свои контуры и соразмерности. Всё вокруг и вправду помельчало до неузнаваемости: вещи, сама комната, в которую он входил словно в большой зал, и, главное, бабка Калея. Она стояла перед ним и снизу вверх взирала на него восторженными глазами, в них стояли слёзы.