Усаги навострила уши. Ночной патруль приближался и был теперь в каких-нибудь ста шагах от поля. Скорей! Она схватила первую попавшуюся связку риса. Крупные золотые зёрна, ещё полные солнечного тепла, покачивались на стеблях как бусины роскошных ожерелий. Поскорее затолкав рис в мешок, она бросилась в сторону деревьев на другой стороне поля, откуда слышались голоса Умы и Торы – девочки уже торопили её. Усаги решила, что добраться туда бегом будет безопаснее, чем прыгать – в темноте она не видела, куда приземляться, а второе неудачное приземление подряд ей было не нужно. Пробегая мимо последнего снопа, она не могла удержаться, чтобы не стащить ещё одну связку. Кто знает, когда им ещё представится такая возможность?
Как назло, солома, которой были перевязаны колосья, разошлась – и стебли и зёрна рассыпались как попало по земле.
– Гниль и плесень! – плюнула с досады Усаги.
Дрожащими руками она стала собирать колосья в мешок – быстрей, быстрей! Если оставить, как есть, Стража поймёт, что кто-то ворует, и меры безопасности ужесточат. После этого добывать рис станет совсем невозможно – и никакие Дары им тут не помогут.
Размеренные шаги Стражников приближались. Судя по звукам – человек двадцать. Она оглянулась и увидела отблеск их факелов в сумерках на дальнем краю поля. Ничего, ей осталось собрать всего несколько горстей.
– Что ты копаешься? – прошипела Тора, с гибкой кошачьей грацией выскальзывая из тени.
Глаза её светились в сумерках, как два янтаря. Нагнувшись рядом с Усаги, она одним махом сгребла в мешок оставшиеся колосья – не разбирая, вместе с землёй и шелухой. Потом крепко схватила Усаги за руку, и они понеслись к деревьям. Там уже переминалась с ноги на ногу Ума – в её широко посаженных глазах читалось нетерпение. Тора сунула ей мешок.
– Беги. Встретимся у «черепахи».
Ума кивнула и сорвалась с места. Её чёрные волосы развевались за спиной, как знамя. Мгновение – и она скрылась в лесу. Уме не исполнилось ещё и девяти, но ей ничего не стоило делать круги вокруг бегущей Усаги (а ту тоже не назовёшь медленной). Даже Тора, которой было тринадцать – на год больше, чем Усаги, и которую, казалось, ничто уже не могло удивить, была поражена, когда Ума впервые продемонстрировала скорость, достойную скаковой лошади. А с тех пор эта девочка стала ещё быстрее.