У меня появилась возможность осмотреть его каюту, она была зеркальным отражением другой и могла принадлежать аскету: природа за окном, рыбалка, свежие новости по спутнику – что еще нужно одинокому человеку для счастья?.. Две нижние мягкие полки, платяной шкаф, умывальник (он не был огорожен), туалетная кабинка. Я заглянул туда: чисто, но намек на запах общественного туалета пробивался сквозь искусственный аромат жасминового освежителя воздуха. В холодильнике минеральная вода, пиво, копченое свиное сало, распространяющее аппетитный чесночный дух. В шкафу висела только мужская одежда, в том числе и новая рабочая с логотипом водоканала на спине куртки. Мимо моего внимания не могла пройти нижняя фанерная полка. Когда я поднял и опустил на нее ботинки шкипера, я услышал такой же звук, который в соседней каюте натолкнул меня на мысль о двойном дне. В этом шкафу тоже было двойное дно, но оно не было приспособлено под тайник, об этом я мог судить по шляпкам гвоздей, при помощи которых была прибита полка: их забили еще на мебельной фабрике и с той поры ни разу не вынимали. Я был уверен, что все каюты дебаркадера сохранили дух советской эпохи, и это в равной мере касалось и сделанной на века мебели.
Шкипер застал меня возле шкафа, но дверь его я успел закрыть.
– Сделано на века, – произнес я. – Кажется, дверь сейчас откроется, и из шкафа вылезет Буратино.
– Я принес ключ, – с порога поторопил меня Клим, пультами выключая технику.
«Значит, сюда он вернется нескоро», – подумал я.
Шкипер открывал соседнюю дверь «родным» ключом, а мне представлялось: в руках он держит отмычку – настолько свежи были воспоминания о прошедшей ночи. Он первым вошел внутрь, я шагнул следом. Сразу же обратил внимание Клима на недопитую бутылку вина:
– Что думаешь по этому поводу?
– Ничего. – Он пожал широкими плечами. И продолжил выкать: – А вы пришли к какому-то определенному выводу?
– У меня только одна версия: по телевизору президент объявил о незамедлительном сухом законе. Столько добра по России пропало…
Шкипер отказался комментировать мою версию и, распахнув дверцу шкафа, спросил:
– Этот костюм?
– Он самый, – ответил я. – Можно забрать?
– Да. – Клим снова пожал плечами.
Я вынул из кармана куртки сложенный в несколько раз черный мешок для мусора, на котором еще сохранился ценник, и развернул его. Шкипер решил мне помочь. Я держал пакет, он же, сложив костюм вчетверо, укладывал его. И даже не высказал недоумения: на кой черт Аннинской понадобился этот костюм? Ее муж убит, сама она в таком положении, что думать о костюме покойного мужа по крайней мере смешно. В этот же пакет уместились рубашки, а ботинки – в другой.