– Не стоило вспоминать Розмари. Я тебя вывел на это.
– Да успокойся уже. Если бы не ты, у меня бы вообще не было Розмари. Я ведь тогда похитил твой любимый деревянный меч, чтобы повыпендриваться перед ней.
– Это был мой любимый меч, верно, – Альберт мечтательно посмотрел куда-то в сторону. – До сих пор помню, какие красивые узоры были вырезаны на его эфесе. Сначала я тренировался им, но потом решил, что он особенный и его не стоит портить. Он ведь мог и сломаться.
– Да, в бою тебя уже тогда было сложно победить. А скольким взрослым ты наставил шишек!
– Мне тоже часто перепадало. Но да, ты украл мой меч. Это было верхом бесчестия. Неужто ты думал так завоевать Розмари?
– Признаться, была глупая затея. Она сразу вытянула кверху нос и высокомерно сказала, что с воришками дела не имеет. А потом явился ты и в бешенстве так отлупил меня этим мечом, что ей стало искренне жаль меня, – очередной приступ громкого смеха разразился в шатре. Если уж герцог Виртленда смеялся, так делал это без стеснения и от всей души. – Так что вышло, что именно благодаря тебе мы и сошлись. Хоть она и не оценила твою любовь к чести.
– Она была права. В том поступке ничего честного и не было. Я ведь тоже вовсе не идеал. Все, в той или иной степени, не без греха. Я был просто мальчишкой и был зол. Ты бы и так не одолел меня, а я знал это, но, в злости, воспользовался ситуацией и навалял тебе так, что ты потом встать неделю не мог, – Альберт фон Кёниг смущенно потупил взор. До сих пор совесть мучала его за то проявление жестокости. – Впрочем, ты оказался куда благороднее меня. Я полюбил тебя тогда еще больше. Твой отец грозился чуть ли не войну развязать с моим отцом. Но ты, всего лишь ребенок, смог его как-то остановить.
– Я сказал ему, что заслужил порки. Он поверил мне. Еще извинился потом перед твоим папашей.
– Но как он послушался тебя? До сих пор не понимаю.
– Очевидно тогда я был очень серьезен. Это бывает со мной редко, но все же иногда бывает, – Роджер лукаво похлопал друга по плечу. – Не все же тебе быть победителем.
– Тогда ты обскакал меня дважды. Это правда. И я горжусь, что я – твой друг.
Лицо герцога стало серьезным. Он посмотрел Альберту фон Кёнигу прямо в его карие глаза и произнес:
– Я тоже. И поверь мне, до самого конца, я не изменю этой дружбе.