– Уважаемый мой друг, – обратился герцог Гудман к Ференцу Сепрентосу, – а ведь наш доблестный граф Кёниг прав. Ситуация похоже, по-настоящему, неприятная. Войну начать – дело гиблое. И пройти мы не можем. Похоже, остается только повернуть назад?
Раздались недовольные крики, которые переросли в тяжелый, гулкий шум спорящих. Кто-то был «за», кто-то выступал «против» такого развития событий. Но наместник Севера громогласно крикнул:
– Хей, крикуны! Ну-ка, заткнитесь! Когда будет необходимо, слово вам всем дадут, но пока что разговаривали между собой лишь герцоги! Не вам я задавал вопрос! Советую соблюдать субординацию, которую так чтит наш король, дабы потом не пришлось жаловаться на неприятности, обрушившиеся на головы всех непокорных! – голос Роджера был страшен. В шатре вновь воцарилась тишина.
«Так держать, друг! Гни нашу линию, и мы сломим змею», – в надежде произнес про себя Альберт.
– Ну так что, Ференц? Каково ваше мнение? Все ждут вашего слова, как верховного командующего, – Роджер будто подталкивал герцога Правского к скорейшему ответу, дабы тот не успел придумать чего-либо. Но наместник Юга молчал и продолжал холодно взирать на графа фон Кёнига. Тишина начала давить на всех. Альберт смело смотрел в глаза герцога Сепрентоса. Он никогда не отводил взгляда. Если герцог хочет играть в гляделки, то пожалуйста! Кёниги – род не менее древний, чем Сепрентосы, и их не сломить так просто.
Наконец, маршал Ференц заговорил сухим и жестким голосом:
– Все так, милостивые государи! Наш генерал абсолютно прав. Спорить с его словами бессмысленно. Люди устали, у нас в тылу враги, возможно не до конца сломленные. Горы являются также непреодолимой преградой на нашем пути.
– Я знал, что мы придем к общему мнению, – довольно сказал герцог Гудман и потер руки. – Что ж, тогда поворачиваем? Да, конечно, будет очень тяжко и долго, но черти б меня взяли, если мы не вернемся домой! Пройти всю войну, и не попасть в свою родную страну, когда наступил мир? Нет уж, увольте! Северяне пройдут даже через само пекло, если потребуется.
Альберт фон Кёниг облегченно вздохнул. Разум восторжествовал. Справедливость победила гордость и жадность. Но рано радовались друзья. Герцог Правский прервал их ликование, резко бросив:
– Я не сказал, что мы поворачиваем назад.