– Да будет сия воля исполнена! Маршал Роджер Гудман, герцог Виртленда, подтверждает, – выполнил свою часть церемониала наместник Севера. Вид у него был крайне несчастный.
– Вашими устами глаголет король! Подчиняюсь, – нехотя продекларировал Альберт фон Кёниг и почтительно рухнул на одно колено.
Собрание Верховного штаба завершилось.
Поздно ночью к генералу фон Кёнигу пришел Роджер.
– Ужинаешь? – не поздоровавшись спросил герцог.
– Как видишь, – хмурясь ответил Альберт. Он ел простую картошку с мясной подливой и заедал все это хлебом. В еде, как и в быту, граф был неприхотлив, и его солдаты это ценили. Они считали, что так фон Кёниг понимает их и чувствует, каково им, простым людям, идущим на смерть, живется в этом жестоком мире. Генерал действительно это понимал, на самом деле это чувствовал. Но и не забывал о том, что его род древний и очень почитаемый.
– Не сердись, Альберт. Что я мог поделать? – сокрушенно прогрохотал маршал Гудман.
– Хотя бы резко высказаться против.
– Ты тоже не очень-то сопротивлялся в конце.
– Когда все покинули меня? Я не отказался от своих слов. Я сказал свое мнение в самом начале и подчинился только тогда, когда мне дали официальный приказ. Ты же, Роджер, как всегда начал за здравие, а кончил за упокой.
– Я хотел сам пойти.
– Все это вообще неважно! Эта делегация ни к чему хорошему не приведет.
– Я тебе уже говорил, что герцог Правский умнее и духовно сильнее меня. Я чувствую себя идиотом рядом с ним. На что ты рассчитывал? А потом, разве он не прав? Разве Готфрид одобрит наше поведение, если, получив удар по одной щеке от барона, мы подставим ему другую?
– Это решать королю и никому другому. Герцог слишком много на себя берет. Он должен был требовать именно мира, ничего кроме мира! И пойти только бесконфликтным путем, даже если пришлось бы повернуть назад. А уже когда мы оказались бы на наших землях, король сам бы решил, как наказать Вука за плевок в сторону Великой Унии. Прощать оскорбление нельзя, но это не значит, что к справедливой мести нужно приступать сразу, рискуя многим.
– Вот и сказал бы все герцогу Правскому.
– Он старше меня и по титулу, и по званию. И недопустимо с моей стороны высказывать ему это на собрании Верховного штаба в таких выражениях, в каких я говорю об этом сейчас тебе. Это позорит меня и короля.