Важную роль играла пристань, которая славилась торговлей лесом и пшеницей. Лес спавлялся из Верхнего Поволжья и находил большой спрос во всех селениях. Твердые сорта пшеницы подвозили из окрестных сел в амбары, построенные вдоль берега, отсюда зерно отправлялось на продажу в Петербург и за границу.
Колония и округ славились выращиванием американского сигарного табака, который обрабатывался на местной табачной фабрике и затем поступал на внутренний и зарубежный рынок. Здесь было начато пивоварение, которое вылилось впоследствии в заводы по производству знаменитого «жигулевского» пива.
Наряду с сельским хозяйством и животноводством довольно скоро стали создаваться кустарные мастерские, которые переросли в предприятия по выпуску плугов, борон, веялок и другого оборудования. Со временем эти предприятия перерастали в заводы, из ворот одного из которых вышел в дальнейшем первый серийный советский трактор.
В Екатериненштадте было открыто первое русское Центральное училище в немецких колониях Поволжья, а также в числе первых в Заволжье появился телефон.
Примерно к столетию образования колонии ее жители совместно с другими поволжскими колонистами установили в Екатериненштадте прамятник Екатерине II, созданный знаменитым скульптором Петром Карловичем Клодтом. Возле памятника был разбит сад, ставший любимым местом отдыха жителей. Памятник снесли в начале 1930 года, а в годы войны отправили на переплавку.
Дальнейшая судьба жителей колонии известна, с началом войны они были выселены за Урал. Сама колония после ряда переименований с мая 1942 года получила название город Маркс Саратовской области. В наши дни, после перестройки в России, произошло, в некоторой степени, и осознание исторической несправедливости. Свидельством тому является восстановление в 2007 году в городе Марксе памятника Екатерине II. Знаменательным является и факт установления памятника Фритьофу Нансену, организовавшему в 1921—1922 годах хлебные экспедиции для помощи голодающим детям Поволжья.
Вот так мы «заглянули» в сложное переплетение судеб народа, поселений и городов, которое должно было пережить наше старшее поколение в течение не только первого «хорошего» столетия на россйской земле, но и в последующие тревожные и окаянные десятилетия.
Уже в первые годы после второго Манифеста Екатерины II, в Россию приезжали не только разрозненные группы людей, как эти «люди барона Борегарда», стихийно составлявшиеся еще в германских княжествах из разных слоев общества и разных областей проживания. Попросились на жительство и были приняты и организованные и сплоченные религиозными воззрениями группы людей. Так, в 1764—65 годах, то есть уже через два года после приглашения на Волге поселились две религиозные общины: гернгутеры и меннониты. Об этих религиозных сообществах речь пойдет особо.