Елизавета Петровна якобы даже велела фрейлине Чоглоковой, приставленной к Екатерине в качестве наставницы и шпионки, нанять красивую вдовушку аптекаря, чтобы та научила дурака-племянника делу. Можно предполагать, что дело улучшилось после операции по поводу фимоза у супруга. Или вдовушка аптекаря хорошо справилась со своими обязанностями. Или все-таки… Салтыков помог? Но на одиннадцатом году жизни при дворе Екатерина разрешилась, наконец, мальчиком, нареченным Павлом.
Есть наследник!
Императрица сразу же забрала от нее ребенка, решив воспитывать его в любви ко всему русскому, в отличие от прусского духа, пропитавшего его племянника Петра. А про только что родившую мать, как пишет Екатерина, совершенно забыли, и она двое суток лежала одна, без какой-либо помощи – еле выжила.
Такое поведение всевластной Елизаветы привело позднее к кривотолкам о том, что рожденную девочку подменили родившимся в это-же время мальчиком-калмычонком, лишь бы был наследник мужского рода. Ребенок был до чрезвычайности курносым, что не укладывалось в профиль двух длинноносых родителей. Это особенно заметно на картине художника Георга-Христофора Гроота, где счастливые родители представлены с мальчонком лет пяти-шести, одетым по-восточному и в чалме. Хотя находились люди при дворе, как сообщают хронисты, которые отмечали внешнее сходство Павла с отцом Петром Федоровичем.
Ходили слухи и о другой версии. По этой легенде к моменту родов во дворец доставили только что родившегося ребенка из чухонской (так называли в то время эстонцев и финнов, населявших окрестности Петербурга) семьи из близлежащей деревни Котлы, которую в течение одной ночи снесли до основания, а жителей вместе со священником переселили в Сибирь. Позднее в Сибири объявился «брат Павла I Петровича», которого привезли в Петербург, несколько месяцев допрашивали, а затем отправили обратно.
Вопрос о подмене ребенка как-то не укладывается в сообщения современников о том, что при родах присутствовала целая высокая компания в лице самой императрицы Елизаветы Петровны, мужа Петра Федоровича и особенно доверенных лиц императрицы братьев Шуваловых. Навряд ли при столь многочисленном представительстве подмена ребенка могла остаться в тайне. А вместе с тем, присутствие при родах высоких особ могло быть создано специально, чтобы запутать вопрос, а?