Бодвин Вук осторожно положил письмо на стол: «Дальнейшее – молчание. Флоресте высказался начистоту. По меньшей мере, он умел изобретать изящные оправдания для неизящных поступков. Продолжим, однако. Возникла сложная ситуация, и мы должны внимательно продумать наши ответные меры. Да, Глоуэн? Ты хотел что-то сказать?»
«Мы должны немедленно атаковать Шатторак».
«Почему?»
«Чтобы освободить моего отца, почему еще?»
Бодвин Вук понимающе кивнул: «В пользу твоей концепции можно сказать, по крайней мере, что она проста и прямолинейна».
«Рад слышать. В чем же она неправильна?»
«Твоя реакция инстинктивна и порождена скорее эмоциями, характерными для Клаттоков, нежели хладнокровным интеллектом Вука». Глоуэн что-то прорычал себе под нос, но Бодвин и ухом не повел: «Позволю себе напомнить, что отдел B по существу – административное управление, вынужденное выполнять военизированные функции в отсутствие альтернатив. В лучшем случае мы могли бы мобилизовать две или три дюжины агентов – хорошо обученный, опытный, ценный персонал. А йипов сколько? Кто знает? Шестьдесят тысяч? Восемьдесят? Сто тысяч? В любом случае слишком много.
Поразмыслим. Флоресте упомянул о пяти автолетах под вершиной Шатторака – их больше, чем я ожидал. Мы можем отправить туда максимум семь-восемь автолетов, причем ни один из них нельзя назвать тяжело вооруженным. Не сомневаюсь, что Шатторак защищен наземными противовоздушными установками. В худшем случае мы можем понести потери, которые уничтожат отдел B, и уже на следующей неделе йипы налетят на побережье континента, как стая насекомых. А в лучшем случае? У Симонетты много шпионов, это необходимо учитывать. Может случиться так, что мы подготовим налет на Шатторак, высадим десант и не обнаружим ни тюрьмы, ни автолетов – ничего, кроме трупов заключенных. Ни Шарда, ни превосходства в воздухе – ничего. Полный провал».
Глоуэн все еще не мог смириться: «Не понимаю, как такой вариант можно назвать лучшим случаем».
«Исключительно в рамках твоего сценария».
«Так что же вы предлагаете?»
«Прежде всего, рассмотреть все возможности. Во-вторых, разведать обстановку. В-третьих, напасть, сохраняя наши намерения в строжайшей тайне до последнего момента». Бодвин включил экран на стене: «Вот, перед тобой Шатторак – с большого расстояния он кажется болотной кочкой. На самом деле вулкан возвышается на семьсот метров. К югу от него – большая река, Вертес». Изображение увеличилось; теперь можно было подробно рассмотреть вершину Шатторака – пустынное пространство в пологой эллиптической впадине, покрытое крупнозернистым серым песком и окруженное выступами черных скал. В центре поблескивала лужа купоросно-синей воды. «Площадь кальдеры – примерно четыре гектара, – пояснил Бодвин. – Этой фотографии лет сто по меньшей мере; не думаю, что с тех пор кто-нибудь производил съемки на Шаттораке».