Впоследствии отношения этих государств и народов осложнились, и в начале 6-го века жители Тира рассчитывали поучаствовать в разграблении Иерусалима. Едва ли хоть кому-нибудь из них удалось это; скорее всего, дело ограничилось заявлениями. Но, как скажет потом Господь Иисус, «от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься»34. Злорадство, даже просто отсутствие сострадания становятся причиной того, что Тир постигает точно та же участь, что и Иерусалим.
Поражает подробность, с которой говорит пророк: его слова о Тире во много раз пространнее, чем о других народах. Лишь отчасти можно объяснить это поэтическим настроем, потому что пророк вовсе не ставит перед собой литературных задач. Скорее, он подразумевает задачу духовную. Детально говоря иудеям о трагической судьбе Тира, пророк, во-первых, дает им возможность убедиться в истинности пророчества. Кроме того, говоря о сходстве участи Иерусалима и Тира, он подчеркивает единство нравственных требований, предъявляемых Израилю и всем остальным народам. Самое же главное – пророк неявно призывает иудеев не уподобиться жителям Тира и иным народам, но научиться состраданию. Именно пожалев о страшной судьбе тирян, они могут обрести сострадание Вседержителя.
Пророк Иезекииль в плаче о гибели Тира дает такое подробное описание его величия, что его слова стали важным историческим источником. Прислушаемся к его словам: все было у Тира. Металлы и дерево, и всякая торговля буквально со всей обитаемой землей. Но ничто из этого не помогло Тиру в день бедствия, ничто не защитило этот город, величию которого уже не суждено было возродиться. Не было главного, что придает смысл всему земному бытию, не было Бога. А без этого все величие Тира – суета сует и погоня за ветром.
В контексте пророчества также важно, что Иезекииль говорит о сетовании и плаче. С одной стороны, пророк перебрасывает мост от печальных размышлений в духе Экклесиаста к словам Господа Иисуса Христа: «Ищите прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам»35. С другой стороны, сострадание подвергшимся мечу и разорению тирянам – одновременно признак и пример духовного здоровья. Пророк говорит не только без злорадства, но с состраданием, достойным его Владыки.
Слово пророка Иезекииля о судьбе тирского царя исполнено неприкрытого сарказма по отношению к язычеству вообще и языческому государству в частности. В язычестве не было ясного различения между божеством и людьми. Только Откровение, данное Моисею, говорит о том, что природа Бога непостижима для людей и бесконечно превосходит все, что доступно нашему познанию. Язычники, напротив, любили возводить генеалогию выдающихся деятелей к тем или иным богам: мы видим это и в титуловании египетских фараонов, и в античном культе героев, и в мифологиях множества древних и современных языческих народов. Быть может, герои, происходящие от браков божества и человека, – единственный для язычника способ помыслить о гипотетической возможности встречи с Божеством… Так или иначе, жители Тира не составляли здесь исключения.