Меньше чем за полчаса Моут нашёл чуть трезвого бездомного, готового на услугу за последние десять железных шеров, оставшихся у Моута после налёта на стройку. Его задачей было демонстративно разбежаться и влететь в лавку с фейерверками.
Моут понимал, что украсть целый фейерверк из-под носа у торговца не получится. Нужен отвлекающий манёвр. Он вернулся к лавке на две минуты раньше подкупленного пьяницы и стал смотреть на товары у соседнего прилавка, где продавали глиняные игрушки. Наконец, его подельник появился и в точности исполнил договор: разбежался и разнёс лавку торговца фейерверками. Коробки с порохом разлетелись в разные стороны.
– Что ты творишь?! Пьяная скотина! – вопил взбешённый торговец.
От криков и грохота проходящие люди развернулись и стали с интересом наблюдать за развитием событий. Моут в это время, воспользовавшись суматохой, аккуратно достал рюкзак из-под сюртука, присел, сунул в него первый попавшийся фейерверк, лежащий на земле и бодро пошёл к выходу с рынка.
Позади себя он слышал затихающие крики торговца, схватившего пьяницу за грудки:
– Позовите стражу! Если хоть одна коробка повредится – да не пощадит тебя Неилина, собачий ты сын!
Сам гвоздь программы при этом безмятежно наблюдал за набухающими венами на лице торговца. Похоже, его мысли занимала только радость от полученных десяти шеров.
Через пару минут Моут, выходя с рынка, снова почувствовал нарастающую тревогу. Не только потому, что сегодня вечером ему предстояла самая опасная афера в его жизни, а ещё и потому, что он вдруг осознал, что воровство по-настоящему стало его стилем жизни. Ещё каких-то два месяца назад он назвал бы вопиющей мерзостью то, что сегодня он называет своей жизнью. Он пытался вспоминать истории про героев, которые воровали во имя великой цели, чтобы как-то себя утешить. Но в голову лезли только воспоминания о матери, которая рассказывала про хорошие и плохие поступки, о Ксиа, которая называла преступников «невежественными идиотами» и о миссис Ханди, рассказывающей про неприемлемость воровства и 5-й Закон Великой Неилины.
Последнее воспоминание натолкнуло его на мысль:
«До наступления темноты ещё несколько часов. У меня есть время для связи с Неилиной».
Моут продолжал искать способы связи с Ней. Следующим пунктом в его списке была «искренняя молитва в церкви». Всё это время Моут подходил к Неилине как к научному проекту. Выдвигал предположения и ставил эксперименты. А что, если над Богом немыслимо ставить эксперименты? Что, если молитва к Ней должна содержать не заученные слова или научные вопросы, а то, что на самом деле лежит на душе? То, что можно открыть только по-настоящему доверившись…