Она всё повторяла, что у меня сто кроватей – где хочу, там и сплю, и ещё про то, что я сложная натура: то ласков и кроток, то впадаю в безумства – скачу, лезу на шторы, завываю, как голодный койот. А я не знаю, почему иногда мне хочется скакать или сидеть в шкафу, смотреть в окно или греться на окошке. Ксения называла меня «Куня ты моя», а хозяин – «Кункин» и ещё «срань болотная», но это реже, гораздо реже.
Запела плоская коробочка, которую хозяин подносит к уху и что-то говорит при этом. Я сладко зеваю, жмурюсь и отворачиваюсь: ничего нового для меня не произойдёт – слова, слова…
Пойду-ка полежу на диванчике под плакатом с какими-то огромными синими рыбами-прыгунами. Ксения часто показывала на этот плакат, когда они с Григорием кричали друг на друга. А что кричать? Эти синие такие блестящие, без шерсти, как и люди, и глаза у них есть. Нет, вообще-то они вроде добрые и весёлые.
Ксения кричала:
– Эта твоя Япония! Да они же дикари! Никто в мире, никто этого не делает!
– Да почему она моя-то? – отбивался Григорий. – Ну, партнёр у меня там, просто партнёр по бизнесу… Японцы – передовая страна, как можно их называть дикарями!
– А то, что они отлавливают их, – и она показывала рукой на плакат, – и убивают! Убивают! Дельфинов! А зачем? Оказывается, на консервы для собак!
Тут она почему-то подходит ко мне и с силой проводит рукой по голове. Право слово, я-то при чём? Я прыгаю на пол и ухожу спать в надёжное место – у меня много таких закоулочков.
Когда я просыпаюсь, в доме пусто-тихо. За окном темно. Не люблю быть один. Я потягиваюсь, помахиваю хвостом – Ксения говорила, что он у меня пушистый, как у белки. Ха!
Да белка – это просто большая прыгучая хвостатая мышь.
Вдруг я замечаю, что принтер мигает мне зелёными и красными огоньками. Ага! Григорий стал забывчивым! Несколько шажков, и, легко скакнув на край урчащей машины, я заглядываю в пахучее отверстие. Лёгкий тёплый ветерок. Трогаю лапой гладкую пластинку, она шевелится. Карандаш стоит неподвижно. Трогаю ещё раз, потом решаю всё-таки посидеть в углублении – хозяин-то не видит.
Подумаешь, «три дэ, три дэ». Но как только я усаживаюсь, подобравшись и обняв лапы хвостом, что-то подо мной сдвигается, звякает, и я начинаю куда-то проваливаться. Я царапаю движущиеся желобки, устрашающе мяукаю, пытаюсь выгибать спину, но неведомая сила пихает и толкает меня в разные стороны, мигают огоньки, свистят и жужжат движущиеся трубки, что-то больно колет меня в бока и лапы.