– Что такое, Элинор? Хочешь зайти? – раздается за спиной вопросительный голос Келли. Ничего не ответив, Эль протягивает руку и, нажав на ручку, тихонько толкает дверь. Она задерживает дыхание, отчаянно пытаясь не выдать своего истинного состояния. В конце концов, увидеть полностью измененную детскую было куда страшнее, чем это…
На кровати, где Элинор так часто засыпала, обнимая своих детей, лежит аккуратно сложенная одежда Тэм. Никаких погремушек, бутылочек и игрушек на прикроватных тумбочках. Теперь территория, что она делила с Джонасом и Милли, состоит из студии и гостевой, где ночуют незваные гости. И дверь в ванную комнату… Она действительно на месте.
Незаметно вытерев скатившуюся слезу, Элинор стоически принимает очередной четко рассчитанный и спланированный удар.
– Как часто Тэм остается на ночь в моем доме? – сухо спрашивает она, захлопывая дверь и поворачиваясь лицом к тетушке Келли.
– Это твоя подруга. Откуда мне знать, как часто ты приглашаешь ее в свой дом, – женщина очень достоверно разыгрывает удивление, и сказанные слова не лишены логики.
– Вчера я ее не приглашала, – уверенно произносит Элинор. Выражение лица Келли смягчается, в прозрачно-голубых глазах проскальзывает жалость.
– Вчера был исключительный случай, и Кристофер был вынужден попросить Тэмзин приехать, – отвечает родственница.
– Ладно, с этим разобрались. – Решив не акцентировать внимание на очередном вранье, Элинор спускается по лестнице в гостиную, где от вчерашнего погрома не осталось ни следа.
Не задерживаясь там дольше необходимого, она проходит на кухню и застывает возле обеденного стола. Эль была готова к тому, что увидит, но это не мешает лавине адской боли обрушиться на кровоточащее материнское сердце. Примагниченный снимок улыбающихся Джо и Милли исчез, его заменили сляпанные в фотошопе фотографии Эль и сероглазого чужака.
Взгляд Элинор перескакивает на свадебное фото в рамке на полке. Оно стоит точно в том же месте, и только лицо мужчины, смотрящего в объектив, совсем другое.
Эмоции оказываются сильнее голоса разума. Элинор не успевает осознать до конца, что творит, когда хватает фотографию и со всей яростью, на которую способна, запускает в стену. Стеклянная рамка разлетается на множество осколков, и только сам снимок ни капли не страдает. Вытащив его из-под груды острых стекляшек, она собирается продолжить расправу, пока не останется и пыли от чужой изощренной игры.