Идя по мрачным, слабо освещённым улицам, Лилит часто проходила мимо магазинов и засматривалась на яркие витрины, особенно на выпечку. Ей нравилось представлять, что однажды она получит всё, что захочет. Разбогатеет и уберётся из этой глуши в столицу, где правят бал роскошные наряды, где пируют на ассамблеях аристократы и играет самая лучшая музыка. Где прохожие носят в карманах монеты и золотые часы, а не ножи да пушки.
Где раздолье для вора.
Лилит притормозила у кондитерской и уставилась на ароматные булочки. Даже из-за стекла она могла учуять их дивный аромат, представить нежнейшей вкус сливочного крема или яблочного повидла или горячей сосиски.
В животе предательски заурчало, но денег у Лилит на такую роскошь не водилось. Пришлось давиться слюной и утешаться мыслью, что вот-вот она придет к старикашке Байарду, получит сегодняшнюю выручку и наконец поест за эти два дня.
Взгляд девушки упал на собственное отражение. Худое, сутуловатое существо неопределённого пола – так она себя видела. Мешковатая одежда скрывала любые проявления её женственности.
Длинные сальные волосы цвета тёмных каштанов собраны на затылке в хвост, глаза беспросветно чёрные, как безлунная ночь, взгляд затравленный и злой как у недоверчивого волчонка. Лилит потрогала себя по впалым щекам и скользнула пальцами к губам – единственному яркому пятну на белёсом лице.
– Алые, – выдохнула она. Возможно, потому что Лилит их вечно кусает с голодухи.
Уже очень давно никто не называл её красивой. Само понятие людской красоты было ей не понятно. Она не могла, взглянув на лицо человека, сказать красивый он или же наоборот уродливый.
Лилит вообще старалась не смотреть людям в лица, а особенно в глаза, ибо те выдавали демонов своих хозяев. А уж если не повезло столкнутся с кем-то взглядом, у-ух!.. Приходилось хватать ноги в руки и бежать наутёк.
Красота в её случае штука губительна – лишнее внимание. А ей оно ни к чему. Лилит – теневой игрок и выходит из дома только ночью.
Но все же, иногда ей приходилось бывать на улице и днем. Тогда она замечала дам, разряженных в пышные неудобные платья с узкими корсетами и их джентльменов. Женщины вещались на своих незадачливых кавалеров, что-то сладко щебетали им на ушко, аккуратно брали под руку и, натянув лживые улыбки, разводили на бабки.