Она потыкала картошку ножом – та разварилась. Танька ахнула и мигом сделала толчёнку. Глянула на время и бегом принялась мыть полы – закончила она быстро: общажные комнаты были с гулькин нос.
Время поджимало, дел ещё было полно. Танька взяла алюминиевый таз, надела калоши. Ливень не прекращался. Она принялась стаскивать тяжёлые простыни – они горой плюхались в таз. Тащить его до ступенек тяжело – кого бы позвать? Все работяги на станции – нет никого дома. Но она сбегала до барака, хоть и покраснела вся как свёкла, робко попросила помочь соседского Ваньку. «Да не вопрос», – не отказался тот. Иван недавно вернулся из армии и третий день кряду лентяйничал. Конечно, пора было искать работу, а он всё никак не мог отъесться мамкиными щами и спал до обеда. Иван, худощавый, но жилистый и возмужавший, Таньке нравился: он казался ей взрослым и статным, совсем не таким, как три года назад. Да ещё глаза голубые, в плечах косая сажень – чего ещё надо девчатам в юном возрасте.
Она отжимала бельё и закидывала отжатое на тугую верёвку в коридоре многоквартирного барака. Как назло, то и дело шастали туда-сюда жильцы, старики бегали на крыльцо курить «Беломор» и носились соседские дети. Ванька, стоя в дверном проёме, тоже чиркнул спичкой, прикурил папиросу и тут же замахал рукой, чтоб дым не летел на Таньку. Они молчали. Он наблюдал за ней, она старалась на него не пялиться, но всё равно поглядывала.
– А ты чего, Татьяна, дома торчишь? Я, как приехал, нигде тебя не видал. Подружки твои всё в клуб мылятся, а тебя не видать.
– Да я тут за старшую – помогаю матери. Они ж с батей вечно на работе. Ой, уже полпятого – мне бежать надо в сад за малыми!
Она схватила таз и на ходу сдёрнула белую косынку. Ванька придержал её за рукав.
– Пойдём в клуб со мной вечерком? Там нынче кино про войну кажут.
Она замерла: никак не ожидала такого поворота.
– Да меня мать не пустит, Вань, – протараторила она и поскакала по лестнице.
Дома затолкала под лавку таз, накинула наспех свой дерматиновый бордовый плащик, вышла с заднего двора, чтоб только с Ванькой не столкнуться, раскрыла зонт и бегом понеслась между луж и канав. В голове были мысли только о нём: «Ой, дура я! Теперь точно на меня не взглянет».
Обратно шли оравой. Младшие не слушались – бежали сломя голову по грязи. По пути зашли в сельский магазин. Танька купила буханку хлеба и две пачки геркулеса – денег было в аккурат. Братья ныли, просили сушек и петушков на палочке.