За это я любил работать с Джеймсом. Хоть ему и нравилось все взрывать к херам собачьим, быть тихим и незаметным ему удавалось даже лучше, чем Командору.
Войдя в дом, я увидел лежащие на полу тела. Камрад орудовал стяжкой и тихо ругался. Скользнув взглядом по конечностям одного из мужчин, я невольно поморщился. Кажется, мой друг немного перестарался – руку ему точно отрежут. Если быстро найдут. А в том, что их найдут быстро, я не сомневался.
Коннор молчал, но Командор ясно дал понять – времени в обрез. И половину мы потратили, добираясь до нужного строения.
Я двинулся вглубь дома, пристально вглядываясь в малейшие намеки на других живых. Выйдя в коридор, осмотрелся. Три закрытых двери. Из-за одной льется слабый свет. Наверное, свеча. За двумя другими темно, но я все же проверил крошечные комнаты, чтобы избежать неприятных сюрпризов.
Когда я вернулся в коридор, до моего слуха донеслись звуки борьбы. Приглушенный женский всхлип, полный боли и отчаяния, вонзился в мозг острыми иглами. А следом я услышал грубый мужской голос. И злой смех.
Нервы натянулись до предела. Щеки обожгло. Я оскалился и начал двигаться как раз в тот момент, когда девушка закричала. Ее голос звучал приглушенно, словно кто-то зажал ей рот. Думаю, так оно и было.
Я распахнул дверь и ворвался в комнату грудой мышц. А спустя мгновение уже стаскивал потного жирного ублюдка с молоденькой девушки, лежащей на грязной кровати. Одним сильным ударом я вырубил подонка и повернулся к пленнице. И замер на месте, не в силах даже вдохнуть.
Девушка всхлипывала и тихо постанывала от ужаса. Ее била крупная дрожь. Грязная одежда была разорвана. Я увидел ее грудь под лохмотьями. Длинные каштановые волосы растрепанными волнами падали на плечи. Зеленые глаза были полны ужасом.
«Твою мать…».
Грудная клетка заполнилась раскаленным свинцом.
«Твою, сука, мать…».
Я повернулся к насильнику, уселся на него, занес кулак и…
…Джеймс тихо рычал мне в ухо:
– Грин, твою мать, остановись!
Но я не мог. Я не мог заставить себя остановиться.
Ярость застилала глаза. Гул крови оглушал.
– Остановись, Грин!
Хотел бы, но не мог. И продолжал бить ублюдка. Уничтожать. Bминать его голову в пол.
Кулаки, обтянутые митенками, не чувствовали боли, хотя я прекрасно понимал, что завтра суставы напомнят о каждом ударе. Но сейчас перед взглядом стояла Хоуп. Там, в коридоре в Новом Орлеане. Она сидела на полу, перепуганная до смерти, в разорванном платье, с глубокими царапинами на спине.