– Согласна, «Чёрный мак» – неплохая работа.
«Неплохая», – возмутилась я про себя.
– Про эту, с собакой, не слышала и не видела. Мы с ним ходили в один класс по живописи. – Она сомкнула губы, кажется, хотела ещё рассказать что-то важное, но побоялась сказать лишнее. – У него явно есть талант и видение, которого нет у многих из нас, но случилось то, что случилось. – Она стала печатать на клавиатуре.
– Но у него был конфликт с кем-нибудь из руководства колледжа? – Я просто не выдержала, моё любопытство лопнуло. За пропущенные занятия могут отчислить, но могут и дать поблажку, если студент сдаёт сессию, имеет талант.
Девушка опустила глаза, у неё искривился рот, приподнялась левая бровь, а руки начали что-то искать на столе. Искать было нечего: на столе был идеальный порядок, ручка и бумага лежали перед ней. Я точно решила, что было что-то, о чём нельзя говорить. Перестав «что-то» искать, она поспешно взяла ручку и бумагу, написала адрес и протянула мне квадратный жёлтый стикер. «Жёлтый, – подумала я, – а автор одной из самых крутых работ, что я видела, может не различить этот цвет».
– Вы ещё его фото хотели мне показать.
– Я вам распечатаю.
Она распечатала. Пока бумага выходила из принтера, сотрудница колледжа поспешно отключила компьютер, нажала на кнопку монитора и встала с места.
Чёрно-белое фото на половину страницы. Распечатка фото получилась с преобладанием чёрной краски, лица почти не разобрать, фото как на паспорт было сделано на фоне обоев, свет падал не на всё лицо, а лишь на правую половину. В общем, запомнить это изображение было невозможно, кроме того, что мужчина на фото был с отросшей щетиной, а волосы неопрятно уложены на голове.
– Может, вы покажете его фото на мониторе, на распечатке не разобрать? – попросила я в то время, когда она уже встала с кресла.
– Я уже отключила компьютер.
Теперь я поняла, почему так быстро: видимо, передумала в процессе общения показывать мне лицо разыскиваемого.
Шла я с нераспознаваемым фото Максимилиана по сумеречной улице городка. Отблески заката уже еле виднелись на небе, мимо проходили одноэтажные дома, потом парк, который когда-то было кладбищем, а сейчас у могильных плит – высокие деревья, кипарисы, ивы, сосны, даже лавочки для отдыха.
«Все мы там окажемся», – подумал я. Странные, навеянные кладбищем чувства – мы всегда думаем о смерти, как о наказании или конце жизни. Мы умрём, и ничего не будет иметь никакого смысла: были мы живы или нет, что мы делали и как жили – для мертвеца не будет иметь смысла, он превратился в пепел.