Сразу же взору открылся памятник, о котором в тех же учебниках упоминания почему-то не было. Высокий пьедестал, на котором застыла фигура; с моим зрением кажется, что человек вылеплен из мокрого песка – такого он цвета на ярком солнце. Я подошла поближе – в любом ведь случае потом придется пересечь проспект и вернуться на Каррер-де-Мальорка, – и достала из сумки очки. Буквы высоко, так что без очков все равно бы я не обошлась. Фигура – Жасинт Вердагер – каталонский поэт, воспевавший свою родину.
В России большинство памятников про то, как величавые поэты с распростертыми руками несут свой дар в массы. Этот же человек закутался в свой плащ или накидку, или что у него там, сгорбился и будто смотрит вниз. Пьедестал окружен барельефом со смешавшимися в кучу, как у нашего классика, людьми и конями. Когда-нибудь обязательно прочитаю, что символизируют все они. И вроде бы женские статуи, венчающие барельеф с двух сторон, тоже. Но не сейчас. Последний взгляд на милые мне с детства кипарисы – еще ребенком я слышала красивую легенду о павших защитниках-моряках, обращавшихся в стройные деревья – и пора идти дальше.
На пересечении с Каррер-де-Рожер-де-Флор – что-то похожее на католическую церковь – да, точно, вон и крест! Но еще секунда – и не она меня уже интересует. Над церковной крышей я увидела шпили и строительные краны над Саграда Фамилия. Сердце заколотилось – как всегда в момент, когда понимаешь, что мечта вот-вот осуществится.
Остаток пути к храму я проскочила как во сне, ничего не видела кроме этих шпилей. Когда они скрывались за кроной деревьев и крышами, я переживала, что не увижу их вновь. Знала, конечно, что они не исчезнут, но все равно не верилось, что я дойду. И не зря, кстати, не верилось – чудом я не попала под машину уже на пересечении с Каррер-де-Сардения. Если бы водитель не успел затормозить, я не добралась бы даже до фасада Страстей.
Но я добралась, и передо мной предстали угловатые фигуры, рассказывающие о муках, что принял Сын Божий ради нашего спасения.
Здесь и предательство, и страдания – столько боли! И даже хорошо, что все очертания рублено-условны – на реалистичные статуи смотреть было бы слишком тяжело; все же верно Гауди рассудил, что создание душераздирающих мотивов стоит отложить до времени, когда благосклонно будет принят фасад, повествующий о рождении Спасителя.