День, как назло, обещал быть прекрасным. Утренние лучи солнца ещё только пробивались сквозь резные листья дубов, освещая заросли причудливыми бликами. Несмотря на раннее утро, было тепло. Нос, заменявший Тиму градусник, обещал после полудня настоящую летнюю жару. Что было не только обидно, но и опасно для его репутации. Работать в жару, когда все купаются? Тим отгонял от себя мысль о том, что скажут его друзья, когда узнают о таком позоре.
Седой Лис, жмурясь от солнечных зайчиков, придирчиво и внимательно осматривал лес метр за метром в поисках подходящего мха. И делал это основательно. Мял мох лапами, нюхал и даже пару раз жевал мягкую зелень.
– Измельчал лес, – ворчал дед. – Мох настоящий не сыщешь. Вот раньше был мох – это мох! Плотный, густой. Не то, что сейчас.
Тим не сразу сообразил, что в поисках подходящего материала дед значительно удалился от норы и вплотную приблизился к опасной черте – зарослям папоротника рядом с тропой, по которой все порядочные звери или считавшие себя таковыми ходили купаться на озеро. А когда сообразил, было уже поздно. Седой Лис объявил, что нашёл подходящий мох.
– Дед, а дед! Что-то этот мох – не того. Не очень. Пойдем в другое место? – Тим попытался исправить положение.
– Много ты понимаешь во мху, – проворчал Седой Лис. – Этот самый лучший. Не такой, как раньше, но сойдёт.
– Пойдём в другое место. Я такой мох знаю… – проныл было Тим, но был остановлен строгим окриком старого ворчуна.
– Хватит по лесу шляться! Собирай здесь и неси к норе.
Тим смирился с неизбежностью и принялся за работу. Оставалось надеяться на чудо: что никто утром не появится на тропе и не застанет Тима за работой в такой прекрасный для купания день.
Чуда не случилось. В разгар подготовки мха к переноске, когда усы и шерсть на морде Тима вымокли от пота и росы и причудливо торчали по сторонам, на тропе появились два приятеля, шествовавшие на утреннее купание: кабанёнок Тумос и молодой олень Чук.
– Оба-на! Привет, Тим! Чем это ты занимаешься? – остановился в задумчивости Тумос (кабанчик был туповат).
Мордашка оленя оживилась. Огоньки злорадства зажглись в его круглых глазах.
– Ты, что? Не видишь? Наш Тим ра-бо-та-ет. Ра-бо-та-ет – понимаешь? Он у нас – работяга!
– Работает? – истина доходила до свиньи не сразу. – Зачем?