И почему-то еще больше начинала хотеть, чтобы что-то случилось, но я не знала, что именно. А Иван Петрович, мне казалось, знал и не отпускал меня.
Вокруг уже было темно, и я почти не видела его глаз, он очень близко приблизился ко мне. Настолько, что уже было нельзя. Я хотела сказать ему, а он поцеловал меня. Так как-то по-другому, не так, как целовал меня муж и я подумала, что умираю и уже лечу на небо. А потом я не хотела, чтобы это заканчивалось.
Он обнимал меня так легко и так нежно, что я забыла обо всем. На руках он отнес меня на лужайку среди каких-то кустов и целовал, целовал, целовал… я вся дрожала и чувствовала, как там внизу все трепещет и сжимается.
Но когда он бесстыдно ослабил корсет и начал сосать мою грудь, как младенец, во мне что-то взорвалось, и я почти закричала. Волнами какое-то блаженство наполняло меня и отпускало. Во рту пересохло и хотелось пить. Но еще больше хотелось, чтобы это не заканчивалось. Я не понимала, что со мной, но это было самое прекрасное в жизни. Иван Петрович поцеловал меня, от чего я еще сильнее задрожала. Он улыбался и гладил мои ноги, будто успокаивал меня, а я не могла успокоиться. Во мне снова что-то поднималось и готово было взорваться.
Он начал меня целовать и хотел лечь сверху, но я испугалась, что сейчас он сделает мне больно и с силой сжала ноги, хотела его оттолкнуть. Он понял мой страх и не стал. А просто снова начал гладить мои ноги и целовать шею и грудь. Кирилл Петрович никогда такого не делал со мною. Волна начала нарастать во мне с новою силой. Я слышала свое сердце в голове, оно стучало, как сумасшедшее.
А Иван Петрович на ушко шипел успокоительно и гладил меня внизу, там, где было горячее всего. Я замерла, а он медленно раздвинул ноги и… его палец оказался там…, и я увидела звезды, они горели золотыми искрами в черной бездне. Невозможно было успокоить конвульсии, что терзали мое тело. Блаженство невыносимое. Я улыбалась и облизывала пересохшие губы, а Иван Петрович смотрел на меня сверху и улыбался в ответ.
Я не могла подняться сама, мои ноги не слушали меня, они стали будто ватные и мне было смешно. Я смеялась, как безумная или пьяная. Иван Петрович помог мне поправить платье и провел до окон спальни моей, поцеловал и ушел в свой гостевой домик.
Я лежала в кровати и не понимала, что было со мной и как такое может быть с человеком. Мой муж целовал меня сухо и куда-то сбоку губ, но это и хорошо, потому что мне бы стало плохо от его мокрых пиявок. И он никогда не обнимал меня так нежно, и так, что аж мурашки бежали куда-то в самое нутро. Я думала, что грудь предназначена только для дитя… а это так приятно. И палец во мне не больно.