…Я храню на груди твои письма, мой друг загадочный,
Ты на взлётной площадке меня поутру подожди,
И мы вместе отправимся к облаку сизо-нежному,
И огарок надежды в руках превратится в свечу.
Говорят, что любовь в небесах, словно шторм, мятежная,
Я дрожу почему-то, прильнув к дорогому плечу.
…На запястье нечаянный шрам серебрится месяцем,
На штурвале – квартет из сплетённых в волнении рук.
Обручённые небом – когда-нибудь точно встретятся,
Самолётным пунктиром рисуя дорогу на юг.
***
Между нами хмурятся километры —
Пять, двенадцать. Времени – полчаса.
Мне б с тобой лететь – непослушным ветром,
Виться в небе, путаться в волосах.
Говорят, что воздух – удел бессмертных,
В чьих глазах танцует живой огонь.
У меня в руках – тишина рассвета,
Я её тебе передам в ладонь.
Сероглазый август сквозь пальцы льётся
То ли пеплом, то ли седым песком.
Твой крылатый друг, точно сердце, бьётся,
Но летит потерянным лепестком
На восток, далёкий, как зимний вечер,
Когда я коснулась твоей щеки.
…я бы клала руки тебе на плечи,
Чтоб согреть тебя от немой тоски.
Я тебе – в серебряном небе солнце,
Я тебе – маяк в синеве морей.
…Самолёт, как тень, на заре вернётся,
И твоя рука зазвучит в моей.
Ты скажи мне, мой д
ру
г
Ты скажи мне, мой друг, что дорогу я выбрала верную,
И не дрогнет штурвал самолёта в девичьих руках.
На земле просыпается солнце на веточках вербы, и
Я рисую над морем весну в голубых облаках.
Серебристая тень – то ли молния, то ли видение,
Небеса распорола и сшила в рассветном огне.
…На такой высоте эти шрамы – твоё отражение,
Их так любит стирать своевольный ноябрьский снег.
Мне остался весь мир – удержать бы его в невесомости,
И тебе подарить, как стеклянный рождественский шар.
…Мне вдруг кажется, руку протянешь по ветру над пропастью
И коснешься звезды, и забудешь, как жить, как дышать.
Под крылом самолёта рассеется крошево сумерек,
Я окутаю нитями глобус до новой зари.
…Мы вернемся, мой друг, по росе, так неистово утренней,
Ты увидишь меня, когда небо коснётся земли.
***
Серебро мне к лицу -
Это цвет самолётных крыльев.
По Цветному бульвару
Монгольской лечу стрелой
Сквозь седую пыльцу
Первоснежно святой Москвы, и
Под Дворцовым мостом
Ленинграда – к себе домой.
Я бегу, как дитя,
По-есенински босонога,
По-дункановски руки
Раскинув на полстраны.
И назло всем чертям
В каждой луже я вижу Бога,