Он не проявил их. Собирался наскоро, не взял с собой ни одной отснятой пленки. Там, на них был мир, который потрескался кракелюрой, расползся от сырости и выцвел.
Он и фотоаппарат-то кинул в рюкзак не для того, чтобы снова снимать. Он вообще больше не хотел брать его в руки. Отраженный свет, который мы видим, который остается на пленке. Пойманный в плен миг, приправленный вечностью – жестоко, прекрасно, бессмысленно. В тот день он ненавидел фотографию. Ненавидел фотоискусство. И ненавидел мир, до которого не мог дотянуться.
Он ждал на лавочке в коридоре, около двери в кабинет. У окна стоял Фольквэр Штайн из службы опеки, смотрел куда-то вдаль, но не уходил далеко. Где-то в дальней части коридоров хлопнула дверь, зашуршали тихие шаги. Эхо, наслаиваясь, становилось громче. Силуэты людей качались, проплывая мимо – один в белом, другой в темном, они размеренно удалялись, уходили прочь, пока не исчезли за дверью в конце коридора. Он прислушивался, но они шли молча, отчего на мгновение показалось, что мир лишился не только цвета, но и звука. Белое и серое, других цветов не осталось. Монохромное, гнетущее безразличие, вытравленное до стерильности.
Он закрыл глаза. Перед ним – сопки, холмы, лес. Он смотрит в военный бинокль в указанном направлении. Листья, ветки, свет и тень.
Никого. Он остался один. Птицы не поют. Кругом тихо, и от этой тишины до боли звенит в ушах. Он закрывает голову руками. Затыкает уши, зажмуривается.
Его трясет. Его трясут.
Его трясут за плечи.
– Ты слышишь меня? – спросил кто-то. – Тебе плохо?
С кем они разговаривали? Кто это сказал?
Он поднял голову. По глазам ударил нервный, выбеленный свет. Перед ним на корточках сидел врач, на плечах лежали тяжелые ладони Фольквэра.
– Тахти, что-то случилось? Голова кружится?
Он покачал головой.
– Я просто устал.
Рядом с лавочкой на полу разложили фельдшерскую аптечку. От одного ее вида снова начало трясти. Врач взял в руки его ладонь, прижал пальцами запястье.
– Не надо, – попросил он одними губами. – Пожалуйста.
– Не волнуйся, – сказал Фольквэр откуда-то из-за спины. – Все будет хорошо.