Не исключаю, что в это же время мог развиваться параллельно и какой-то вариант сценария «с беременной девушкой», и Жорж именно тогда мог получить от американского посольства те 700 долларов, о получении которых сохранились воспоминания в семье.
Комбинация этих двух сценариев придаёт особую остроту коллизии событий весны 2000 года. А коллизия, судя по эмоциональной интонации рассказа В. И. Лоты 17 декабря 2013 года (через 13 лет после её окончания!) была действительно острой!
Как бы то ни было, в конце апреля 2000 года документы о награждении Ж. А. Коваля были подписаны. «Золотая клетка» открыла дверцу…
Известие об этом пришло к Жоржу по телефону. Историк Владимир Лота просил о встрече. Этот звонок был важной «информацией для размышлений», и своеобразным «звоночком» для Жоржа.
Попробуем понять возможный ход размышлений Жоржа о причинах звонка Лоты. Он, конечно, понимал, откуда «растут ноги» интереса В. Лоты (а, если говорить прямо, не «журналиста» Лоты, а всей «конторы ГРУ») к его персоне.
Размышления были невесёлые. Конечно, вспоминалась и молодость, сломанная «призывом в армию» из аспирантуры, и изматывающая, на грани нервного срыва «командировка», окончившаяся бесславным увольнением, и рухнувшая надежда на создание полноценной семьи, и унижение и беспомощность 1952–1953 года, и ночные страхи на Большой Ордынке.
Вспоминались и какие-то «мелкие», но очень колючие эпизоды – мытарства с легализацией в Америке, глупое и опасное поручение 1944 года по участию в «комсомольской работе» CCNY, ловеласа из ГРУ, попытки Центра вернуть его в «атомный котёл» после демобилизации из американской армии, юдофобские подозрения после возвращения – да много ещё чего!
Но это было давно. А сегодня, после того, как он увидел «опускающийся колпак» над ростками его личной свободы – а то, что этот колпак возник после того, как он обратился в американское посольство, Жорж не сомневался – он понял: руки у «органов» по-прежнему длинные и хваткие.
Нет, он не боялся как в 1953 году, времена действительно изменились, но и желания вступать в какую-то борьбу в свои почти 87 лет он уже не имел.
К тому же, был у него и вполне понятный по-человечески интерес – выяснить для себя, каков истинный результат его работы как разведчика. Все годы после увольнения он считал, что, хотя выполнил он работу честно и «не щадя живота своего», но какие плоды принесла эта работа в Советском атомном проекте, он не знал.