– И что теперь? Мы зря ехали?
– Почему же? Напишешь ему письмо с изложением своего дела и упором на указ короля. Попросишь о встрече, и сам к ней приготовишься. Сходим прямо сегодня в одну лавку, купишь себе оберег. Я покажу какой.
Так и сделали. Письмо Эсти писал под диктовку Хельги и в душе удивлялся. Женщина одета была просто, почти бедно. По её словам, в ожидании случая поехать в Аританию работала в таверне подавальщицей, так что ясно было, что ни к какой благородной семье она не принадлежит. Но грамотная речь и знание принятых в местном свете неписанных правил говорили, что Хельга не так проста, как кажется. Вот и фразы в письме сумела завернуть так, что отказ от встречи со стороны графа выглядел бы, как прямое неподчинение королю. И уже на следующее утро хозяин постоялого двора с поклоном передал Эсти конверт с приглашением от графа Лавангера.
Граф, несмотря на возраст, не казался стариком. В его поджарой крепкой фигуре чувствовалась сила. Яркие фиолетовые глаза внимательно рассмотрели Эсти Хаммариса и будто заглянули внутрь.
– Воевали, – это не прозвучало вопросом.
– Воевал. А вы?
Граф лениво улыбнулся:
– Мне уже было не по чину. Младшенького послал. Почему теперь и удостоен вашим визитом. Приехали предъявить счёт?
– Нет. Хочу увидеть сестру. Она жива?
– Что ей сделается? Для сына эта была первая привязка, вот и притащил её сюда.
Это он произнёс, глядя за плечо Эсти Хаммариса на сопровождавшую его молчаливую Хельгу.
– Так когда я смогу увидеть сестру? Где мне её искать?
Граф помолчал и пожал плечами:
– Это решайте с сыном.
– Господин граф, вы, как старший Дома Лаванэ, даёте позволение Эсти Хаммарису на встречу с…? – вступившая в разговор Хельга сделала паузу.
Граф нехотя продолжил:
– моим сыном Ральфом Лавангером и его младшей наложницей? Да, даю.
– Эсти Хаммарис благодарит вас за милостивое разрешение.
– Да, благодарю. И где я смогу их увидеть?
– Сын последнее время жил в своём поместье «Вересковая пустошь». Я дам вам слугу в сопровождающие. Пришлю завтра с утра на ваш постоялый двор.
Граф всем своим видом дал понять, что встреча подошла к концу. Эсти и сам не жаждал находиться в обществе лея дольше необходимого. Почему-то вид графа вызывал у него ненависть большую, чем все виденные ранее леи. Да, он не воевал в Аритании, никого не убивал сам. Но он и такие, как он, приняли решение об этой войне.