– Ух ты!
Эмма скорчила мину, которая означала: она гордится собой, но не желает это показывать.
– Это самые лучшие стихи, какие я слышал, – искренне сказал Джек.
Эмма выразительно пожала плечами:
– Только два куплета.
– Значит, это самые блестящие две строфы, какие мне довелось слышать в жизни.
– Завтра еще о хоккейной шайбе напишу.
– Кстати, о хоккее…
Эмма села в кровати:
– Что?
Джек улыбнулся:
– Я взял билеты на «Рейнджеров» в «Гарден» на субботу.
Эмма, член малышовой спортивной «группировки», фрондировавшей против фанаток новой мальчишечьей рок-группы, издала восторженный вопль и снова повисла у отца на шее. Джек улыбнулся и с удовольствием обнял дочь. Они обсудили последние успехи команды и подсчитали шансы на победу над «Миннесота Уайлд». Через несколько минут Джек высвободился из объятий дочери, сказал, что любит ее, услышал ответ, что она тоже, и пошел к двери.
– Хочу что-нибудь съесть, – прошептал он Грейс.
– В холодильнике остатки курицы.
– Почему не переоденешься во что-нибудь более удобное?
– Надежда умирает последней.
Джек удивленно изогнул бровь:
– Все еще боишься, что ты для меня недостаточно привлекательна как женщина?
– О, кстати, напомнил…
– Что?
– Кое-что о вчерашнем кавалере Коры.
– Ничего хоть кавалер попался?
– Я спущусь через секунду.
Джек с недоумением взглянул на жену и стал спускаться по лестнице, что-то негромко насвистывая. Грейс подождала, пока дыхание дочки не станет ровным и глубоким. Выключив свет, она с минуту смотрела на нее. Так делал Джек – ночами он ходил по коридору, не в силах заснуть, охраняя сон детей. Иногда она просыпалась и обнаруживала, что его половина кровати пуста, а он сам стоит со стеклянными глазами в дверях той или другой детской. Она неслышно подходила, и муж говорил: «Ты их так любишь…» Он не заканчивал фразу – не нужно было ничего добавлять. Он мог и этого не говорить.
Джек не слышал, как она спустилась. Отчего-то – Грейс и сама не знала отчего – она подошла очень тихо. Джек стоял спиной к ней в напряженной позе, опустив голову. Это было необычно – Джек со своей гиперактивностью минуты не мог усидеть на месте. Совсем как Макс, который все время пребывал в движении. Сидя, Джек беспрестанно ерзал и тряс ногой. Энергия в нем просто бурлила.
А сейчас он застыл на месте, уставившись на кухонный стол – точнее, на странную фотографию.