В свои десять лет Нева несильно отличалась от себя пяти- или семилетней – та же длинноногая худоба, разнодлинные светлые вихрастые волосы, периодические часто спутывающиеся на макушке, а в другие дни лежащие идеальными локонами. На первом же солнце веснушки с ее носа разбегались по щекам, а брови и кончики длиннющих изогнутых ресниц выгорали добела, делая голубизну глаз ещё острей и прозрачней. Поскольку эти глаза не всегда были достаточно внимательны, а мир вокруг представлялся ежедневным приключением, то ее загорелые тонкие ноги вечно были в ссадинах. Друзьями Невы с раннего детства были преимущественно мальчишки, да и ее саму часто не признавали за девочку – буйный нрав, немного дикарские повадки, да незамысловатый гардероб, максимально подходящий для лазания по заборам, делали своё дело.
Пацан пацаном, но при этой внешней бесшабашности были в ней какая-то совсем особенная вневозрастная нежность маленького ребенка и абсолютная непереносимость любой несправедливости, плюс полное неумение говорить неправду. Нева совершенно не умела врать – да и просто не считала это необходимым. Ее честность, часто граничащая с наивностью, обескураживала и порой шла ей же во вред. Она говорила начистоту, даже если правда могла оказаться обидной для кого-либо. Так протягивая в ладошке булочнику монеты для покупки сладкой сдобы, она не могла допустить, чтобы там оказалось меньше нужной суммы, хоть ясно было, что булочник не станет пересчитывать деньги. Купленные вкусности всегда делились на всех поровну, подтаявший шоколад из круассанов частенько делал ее щеки чумазыми, но все точно было по-честному.
Она всегда говорила прямо, все как есть, даже если дело касалось невыученного урока или шалостей. Она не умела лукавить, и даже, когда кто-то из соседей делал ей замечание в провинностях, к которым она не имела отношения, она скорей признала бы свою вину, нежели наговор.
В жаркую сиесту, когда городок совсем затихал, а солнце обжигало кожу, Нева бродила по мелководью – чайки тихонько выуживали из воды на камнях мелкую рыбешку, вода была совсем теплой, но все же приятно холодила ноги. Под солнцем в отлив на камнях серебрилась выпаренная из морской воды соль – fleur de sel – местами можно было даже разглядеть цельные кристаллики из крохотных призм, а ноги потом покрывали причудливые узоры от высохшей воды.