Полтергейст резко рванул сквозь толпу куда-то вглубь, без зазрения совести распихивая по сторонам духов, чертей и демонов разных мастей и рангов. С первого взгляда казалось, он чувствует себя здесь, как рыба в воде, как дома, но его цепкие глаза нет-нет, да и норовили оглядеться по сторонам, чтобы оценить обстановку. То ли боялся, что за грубое поведение ему прилетит обратка, то ли сам не понимал, что тут к чему, но усиленно пытался выдать себя за «местного».
Айзек почти подпрыгнул от радости, увидев среди рядов ворот контрольно-пропускных пунктов табличку «Вход для персонала», у которой, в отличие от других, не было километровой очереди (а точнее не было вовсе никого) и полтергейст вальяжной походкой, будто так и было задумано изначально, направился туда.
– Здарова, Барток. – с заметной панибратской ноткой поздоровался полтергейст с кем-то скрывающим своё лицо за козырьком рабочей кепки «контрольно-пропускной пункт АД-661». – Как жизнь немолодая, секюритинская? Ничего, а? Ну, по крайней мере, то, что не куртизанская, уже должно радовать, не так ли? На той должности ты бы точно разорился. Хотя, извращенцев то всяких хватает… Может, и на тебя нашелся бы спрос. Не думал о карьере жреца любви? Избавился бы от этого адского смрада и вечной толпы бестолковых душ…
– Какого ангела ты тут забыл, балабол хренов?
Тот, кого именовали Бартоком, медленно и неохотно поднял взгляд, обнажив свои изуродованные временем и вскрытыми кровоточащими ранами черты лица. Он бы с радостью продолжил пялиться в текущую в трещинах под ногами лаву, но, видимо, протокол требовал от него лицезреть посетителя и поделать охранник ничего с этим не мог. Айзека же от подобного ответа не на шутку передернуло.
– Можно и повежливее вообще то! – фыркнул он, задрав верхнюю губу, точно в волчьем оскале, будто подобное бесцеремонное и фамильярное отношение прощалось тут только ему. – Или, думаешь, что раз бессмертный, можешь самому сыну Дьявола грубить и ничего тебе за это не будет?
– Вас таких тут, на голом гоноре и чистом фарте, тысячи… А мне теперь что, каждому, кто когда-то пентаграмму себе на лоб прицепил, в ножки кланяться? – Барток ворчал, но все же смягчил тон, почувствовав за собой долю неправоты. – Если б ты дружбу с Азазелем не водил, я б и имени то твоего знать не знал, как и всех остальных не знаю… Айзек… Чего явился то?