В кузницах уже трудилось больше сотни мастеров, половина из них впервые стояли за наковальней, но Мазсе нужно было как можно быстрее получить свои стрелы. Он без труда узнал тучную фигуру Брэди. Кузнец, весь в копоти и грязи, руководил процессом. Мазсе на восточном языке с грубым сератайским акцентом окрикнул его. Но из-за шума, стоявшего в плавильне, он докричался до него лишь с третьего раза.
Весь погруженный в работу, он был явно не доволен, что его отрывают. В нем не было того раболепия, которое Мазсе наблюдал в простых горожанах, но он всегда был учтив к нему и другим сератаям, которых присылал Мазсе. Казалось, ему все равно кто правит городом, лишь бы у него была его мастерская, а в ней кипела работа. Однажды, в разговоре с Эдвином Мазсе услышал, как кузнец признался, что звук молота, падающего на раскаленное железо для него гораздо милее любой музыки.
– Пошли. – Махнул рукой кузнец, призывая Мазсе следовать за ним.
Звон металла понемногу начал стихать, как и крики кузнецов. Брэди вывел Мазсе к складам, где сидело с десяток ребятишек, которые мастерили стрелы. Брэди, молча открыв замок и сняв цепи, распахнул двери одного из склада. Весе помещение было заполнено стрелами, связанными в небольшие пучки по пятьдесят стрел в каждом, в точности, как приказал Мазсе.
Мазсе подошел к мальчику и взял у него одну из стрел. Стрела была выполнена весьма неплохо, а оперение повязано так умело, что он решил, будто сами сератае сделали эти стрелы.
Мазсе положил её на тетиву своего изогнутого лука. Прицелился и выстрелил. Стрела с треском вонзилась в дверь склада. Брэди нахмурив брови, смотрел на него сверху вниз, ожидая каких-либо слов или действий. Мазсе похвалил его работу и велел продолжать в таком же духе.
Он со своей свитой направился дальше осматривать город, как его невольно настигли мысли о братьях.
– Они уже, наверняка, добрались до степей. – Подумал Мазсе и положил руку на рукоять обломка меча.
Он взглянул на Партатую, желая поделиться с ним своей тоской, но, увидев его суровое выражение лица, передумал. Почти целыми днями Мазсе пропадал в храме, сидя за книгами. Лишь изредка он решал споры горожан, либо успокаивал своих воинов, жаждущих сражений и богатой добычи. В отличие от Партатуи, который почти все время проводил со своими воинами, устраивал состязания, кулачные бои, в которых и сам принимал участие. Не было ни дня без тренировок для его всадников, кто-то оттачивал стрельбу из лука, кто-то улучшал свои навыки ближнего боя. Старый воин делал все от него зависящее, чтобы сплотить их, чтобы в случае неминуемого сражения они не погибли сразу.