Лодка оставляет за собой в кильватере широкую полосу пенной воды, она сталкивается с набегающим валом и взметается вверх белой гривой. Такие же белые кудри видны повсюду, куда только достает взгляд.
Ну вот, Кригбаум, мы опять в море! – произношу я и скрываюсь в глубине боевой рубки. За мной спускается и Кригбаум. Лодка идет своим курсом в одиночестве.
Я прохожу в свою каюту, но перед этим останавливаюсь и говорю радисту:
Дай сигнал, что мы вышли в море!
Тот кивает и открывает большую деревянную коробку – шифровальный радиопередатчик – Энигма. Выставив настройки, Даня начинает набирать сообщение. Я захожу к себе, сажусь на койку, делаю запись в журнал и убираю его обратно. Затем снова смотрю на фотографии и, горько усмехнувшись, ложусь на кровать, подкладывая руки под голову, закрываю глаза.
Меня кто-то трясёт за плечо, мычу что-то невразумительное в ответ и, отворачиваясь от стенки, ложусь на спину. С трудом продрав глаза, я сфокусировал их на человеке, стоявшем передо мной. Леха! «Ну конечно, кто ещё может войти без стука и срочного повода к командиру! Всё же он – мой друг детства как ни как! Хотя стоп, а что он здесь делает? Почему он не на посту?!»
Что случилось, Лех?
Извини, просто обед через полчаса! – пожимает он плечами
Спасибо! – говорю я, садясь на койке и трясу головой, чтобы прогнать сонливость.
Лёха кивает и уходит, а я выхожу вслед за ним. Протиснувшись в люк, оказываюсь в ЦП, жизнь в нём более или менее устаканилась: матросы уже не бегают туда сюда с многочисленными ящиками, коробками, банками и чем ещё только можно. Сейчас в ЦП всего несколько матросов из механиков, осматривающих вентили «Цистерн срочного погружения», ещё один матрос из рулевой команды, да штурман со своим помощником.
Штурман, какой сейчас курс и скорость? – спрашиваю я, подходя к столу и наклоняясь над картой.
273, скорость 8,5 узлов, господин каплей! – отвечает тот.
Я киваю и всматриваюсь в карту. «Так, так, так… вот кусок оккупированного норвежского побережья, вот южное побережье Англии и северное Франции, а вот и то самое бутылочное горлышко – Ла-манш, через который нам предстоит пройти.»
Где мы сейчас?
Вот здесь! – говорит Макс, ставя синим карандашом крест на карте, в нескольких сантиметрах от «пролива смерти».
«Пролив смерти» – так моряки империи прозвали Ла-Манш, который конфедераты в первые месяцы войны пытались минировать. Правда, вскоре они эту затею бросили, но всё равно! Двадцать торгашей, десять эсминцев и пять лодок, лежащих на дне, дали право на такое страшное прозвище. А сейчас там свирепствует вражеская авиация, хотя в Англии и есть ПВО, но оно нацелено на защиту городов, побережье и пролив они физически не смогли бы защищать.