Нерине видела в глазах Стоунера отвращение и гнев, и именно это наталкивало ее на еще большие глупости, она не боялась их совершать, упрямо шла к своей цели и ждала грандиозных результатов, но из раза в раз натыкалась на нерушимый барьер, на непонимание и презрение. Все действия Аавилла не говорили, а кричали о бесполезности ее стараний, о том, что она уже проиграла, даже толком не начав игру, но Нерине не прекращала топтаться на месте и думала, что в конечном счете ей все удастся. А иначе просто и быть не могло, «иначе» было равносильно словам «мучение» и, наверное, «смерть».
– Что это? – спросил Аавилл уже спокойно, глядя на фотографию в руках Эсли.
Нерине словно очнулась и взволнованно поднесла фото к глазам, а затем протянула его Стоунеру. Тот постоял секунд пять, как вкопанный, размышляя над чем-то, затем выхватил фотографию и покрутил ее в руках. На задней стороне красовалась надпись: «Моей любимой дочери Делайле», на что Аавилл усмехнулся и перевернул фото на лицевую сторону. Да, похожи, хоть и не так уж сильно. Хотя, может, и сильно – в тот момент, когда она на него налетела, он не очень ее разглядел. Вот и способ поиздеваться над самой популярной жертвой, пожалуйста, заодно и познакомятся. Кто же еще здесь носил имя Делайла, и какая Делайла столь любима Нерине, что та поднимает шум из-за какой-то фотографии? Сегодня они все повеселятся. Наконец-то будет интересно.
* * *
«Вот дьявол!» – едва ли не зашипела Делайла от внезапной, резкой боли в голове. На душе у нее закралось неприятное ощущение того, что вскоре вот-вот произойдет нечто мерзкое, а если уж она начинала чувствовать подобные вещи, то можно было не сомневаться – очередные издевки подадут в лучшем виде. Но что пугало Делайлу больше всего – так это, пожалуй, то, как она стала хорошо предвидеть опасности. Если бы ее жизнь не походила на ночной кошмар, то ей и не пришлось бы сейчас сидеть и трястись от ужаса.
«Меня точно стошнит…» – подумала Делайла, делая гримасу отвращения. Переизбыток адреналина вперемешку со страхом всегда вызывал в ней ощущение тошноты, поэтому сейчас она изо всех сил старалась проконтролировать собственный желудок. Нет, ее тревога не беспочвенна. Когда она вошла в класс, шум тут же затих, хотя до ее появления стоял такой балаган, что слышно было аж на первом этаже; все смотрели на Делайлу, не отводя глаз. Конечно, это могло значить, что при ней просто не хотели что-то обсуждать, но ее не покидало чувство, словно на нее уставились десятки взоров. Ее нервы просто сдавали позиции.