Кое-кто из родителей и бабушек с дедушками, которые приходили поболеть за своих, упоминали Джона Терри, Джермена Дефо и Сола Кемпбелла, выступающих за «Сенраб» в Уонстед-Флэтс, но, по мнению Джозефа, те дни миновали. Мальчишки из «Лейн» больше не могли конкурировать с ребятами из Уонстеда, Ливерпуля или Дублина за места в ведущих командах. Они конкурировали с пацанами из Сенегала или Мадрида, с пацанами, которые не питались фастфудом и не кидались курить травку в тринадцать лет. Теперь состязаться приходилось со всем миром, а весь мир был очень обширен и преуспевал в футболе.
Такие, как Джон, отец Лукаса, ворчали, что тут засилье приезжих, которые не оставляют шансов английским детям, но Джозеф мог понять те футбольные клубы, которые не смотрели в сторону слабо подготовленных игроков. У его отца были другие доводы. По его мнению, все выходцы из Восточной Европы, типа тех, что отжали у него рабочее место, соглашались на половину его прежнего оклада, если не меньше, ютились по пять человек в комнате где-то за конечной станцией Центральной линии метро, уезжали домой, скопив десяток фунтов, и т. д., и т. п. Ни у кого бы не повернулся язык сказать, что Серхио Агуэро, Эден Азар и иже с ними готовы вкалывать задарма. Если они и вытесняли местных игроков, то лишь потому, что были на голову выше, и Джозеф не видел в этом проблемы. Англия оставалась богатейшей футбольной державой отнюдь не усилиями англичан, точнее, не усилиями уроженцев Англии.
– Вам бы немного развеяться, Джон. Пройтись, размяться, а? – сказал Джозеф.
– Нет уж, мне сейчас никак нельзя отлучаться. Он сюда идет. Еще подумает, что я дёру дал. Если хочет залупаться, я ему живо рыло начищу.
– Он не хочет залупаться. Он хочет переговорить.
– А я хочу кулаками помахать.
– Нет, вы этого не хотите.
К ним подошел судья, запыхавшийся и злой.
– Как ты меня назвал?
– Жучара, сука.
Джозеф с интересом отмечал, что в подобных ситуациях повтор оскорбления почему-то выбивает почву из-под ног оскорбленного. Вопрос арбитра, скорее всего, предполагал ответ «Никак», или, скажем, извинение, или, возможно, смену темы. А повтор требовал неких действий, что ставило арбитра в затруднительное положение. Он – судья. Ему не положено раздавать тумаки. Так что он лишь толкнул обидчика в грудь, но весьма ощутимо: сквернослов плюхнулся на задницу.