“Вашего? Нашего”, – удивилась Иванна и вдруг вспомнила, что у неё есть ещё дочь, о которой она обыкновенно предпочитала не думать, не вспоминать…
И словно в подтверждение её слов, колдунья-Верка вдруг сказала:
– Ни ты, ни дочь твоя не уважили своего наследия. Убили дар!!! Главный чёрт из чертей в голове твоей внучки за других чертей и мстит, за твоих, за дочериных, – продолжала страшно, в особом ритме шептать колдунья.
Александра сама не поняла, как вскочила с колченогой тяжёлой табуретки, и стала пятиться назад. Очнуться её заставил грохот, – она уронила и табурет, и стул, и посуду, зацепив нечаянно рукой драную, пожелтевшую от времени и солнца клеёнку.
– Господи! Господи! – запричитала, забилась Иванна. Она и забыла о своём ленинском отчестве – Владленовна, и о коммунистических идеях, и о своих принципах. Жуткий, животный страх охватил её, страх первого человека, которому не к кому кроме Бога было обратиться, который, как дитя в тёмной комнате, звал Бога, как родителя, – Г-о-о-оспааадииииии!
– Молчи! Молчи, дура! – ещё страшнее выкрикнула Вера, а Валя забилась на стуле так, что крепкие, толстые, дубовые столбики стула затрещали, и продольная трещина, словно молния, издавая страшный скрежещущий звук, поползла вдоль, вверх по ножке стула.
Валентина мычала, рвалась, даже из самого противоположного угла напуганная бабка Иванна могла видеть, как белеют страшно закатившиеся глаза её внучки. Та, наконец, расправилась с тряпкой-кляпом. Порвала её зубами, несмотря на толщину, на её собственные некрупные, слабые зубы. Привязанные руки и ноги не давали пока освободиться разбушевавшейся Валентине, но она повернула голову, бросив нечеловеческий взгляд на вжавшуюся в стенку Александру:
– Кого ты зовёшь, старая мразь?! – выдала чужим голосом Валенька.
– Ма-ма-ма-ма-ма, – заикаясь произнесла бабка.
Вера, заливаясь потом, набросила на бесноватую Вальку какую-то тряпку. Тут же раздался вой.
– С-с-сними, ссс-ними-и-и-и! – взывало нечто под тряпкой.
– Господи! – снова не выдержала Шура.
– Поди вон! – бросила Верка, из носа, ушей и глаз которой пошла кровь. Неясно было кому она это выкрикнула, но первой ответила старуха Иванна:
– Н-нет! – заикалась Шура, – Н-нет, не оставлю, это моя внучка…
– Тогда молчи, ничего не говори! Молчи, дура старая! – приказала колдунья.