– В кресло сади её! – скомандовала она Антонине.
Та заботливо усадила Ирину, которая продолжала рыдать, и растерянно встала возле неё.
– Чего уставилась, дура какая! – рявкнула на неё Элла Львовна. – Не видишь, человеку плохо?! Капли ищи!
Антонина помнила, где у Ирины стоит аптечка. Она кинулась в спальню и, достав коробку с лекарствами, принялась там искать. Но ни в коробке, ни в дверце холодильника, где так любят хранить корвалол, ничего подобного не было.
Элла Львовна гладила Ирину по рукам, говоря ласковым голосом:
– Лапушка моя, я знаю вас почти год. Вы такая красивая женщина, да разве он стоит вас? Вы умница! Красавица! Вы успешная! А он кто?!
Увидев стоящую в дверях Антонину с пустыми руками, она, выпрямившись, гневно сказала:
– Ну что за каракатица?! Где капли?! Честное слово, я бы такую давно уволила!
От её оскорблений Антонина пришла в себя, и от её растерянности не осталось и следа. В ней сразу включился невыветривающийся с годами опыт «скорачей», которым часто приходится успокаивать истерящих рядом с больным человеком, добрых родственников.
– Так, женщина, успокойтесь! – строго сказала она. – Если вы сейчас не замолчите, я развернусь и уйду, и делайте сами что хотите!