Тем временем распогодилось. Приехал самосвал и ссыпал гору асфальтовой крошки. От нее расходился тяжелый запах гари. Похватав лопаты, рабочие молча понемногу заполняли яму. Жар душил Вола до круженья головы, кожа покрылась слоем пота, а пламя в животе, лишь недавно успокоенное опохмелом, разгорелось с новой силой и подступало наверх, превращая язык в изюм внутри провонявшей от табака пасти. Мышцы словно обратились в сало, Вол врезался в кучу, тяжело наваливаясь на черенок животом. Десятый, двадцатый, тридцатый подход, а постылая куча не убавлялась. Вол истерично таращился на остальных рабочих, они двигались монотонно настойчиво словно муравьи, которые не имеют представление о том, что бывает усталость. «Еще три лопаты и конец, лягу и тихо подохну», – думал Вол, но понимал, что организм едва ли окажет такое милосердие. Прильнуть к соседней луже вскоре показалось достойной темой для внутреннего дискурса.
«Сколько еще это выносить?» – подумал Вол и взглянул на экран телефона. «Боже, только два часа!»
Над пивной в пятиэтажке напротив алыми буквами горела вывеска «Мы открылись!». С сосредоточенными лицами посетители, восходя по лестнице, открывали двери пивной, а после успокоенные, словно бы помочились после долгой нужды, мужики неспешно спускались отягощенные раздутыми полторашками янтарного напитка. Как ни подмывало Вола смыться в пивную, где вся его муторная невыносимая тягота могла улетучиться от первых живительных глотков, ему никак не получалось даже попытаться. Перестукивая перстнями по двери самосвала, Армен Ашотович болтал с водителем, наблюдая за подопечными из-под мясистых мочалок бровей.
И все же гора асфальта, как прежде заводь, повинуясь человеческому упорству, заметно уменьшилась. Трудовая ярость рабочих понемногу сменялась усталостью, и поматериваясь от натуги, они принялись заглядываться на каток, особенно на его мягкое сидение. Никому не хотелось до вечера дружить с лопатой. Вола же каток волновал больше остальных. «Разве они не видят, как мне хреново? Хоть бы одна падла предложила отдохнуть» – подумал он, отводя взгляд от катка, повинуясь игре, в которой тому не видать заветного сидения, кто обнаружит большее желание туда примоститься. Вадим Котов отставил лопату и закурил. Вол не стал ждать другого сигнала. Достав пачку сигарет и вытянув одну, он похлопал себя по карманам и скривил досадливую мину. Не теряя времени, он подошел к бригадиру. Зажав губами сигарету, чтобы не обнаружить сногсшибательного амбре пред начальством, Вол изобразил пальцами зажигалку. Армен Ашотович дал прикурить и испытующе вгляделся в очи Вола. Тушуясь, Вол обернулся и, к досаде, увидал, что Вадим, не вынимая сигаретки, продолжил работать. Отступать было поздно. Затянувшись поглубже, Вол кинул фразу, как бы между делом: