Плотные тучи медленно расходились, нехотя пропуская холодную воду лунного света.
– Может, останешься, Тин? – Келли попыталась погладить его непокорно точащий белоснежный вихор.
Для этого ей пришлось встать на цыпочки, получилось неуклюже. Как быстро мальчишка вырос…
– Торк – не злой на самом деле, он не будет…
– Нет, тётя Келли, – Тинар сказал это тихо, но отрубил раз и навсегда.
Она неестественно, навыворот, держала руку, которой только что пыталась потрепать его по макушке, словно он ещё был маленьким мальчиком. У Тинара всё внутри сжималось каждый раз, когда он видел, как Келли, сама не замечая, баюкает покалеченное в имперских казематах запястье.
Тинар отвернулся, чтобы Келли не прочитала в его глазах неуместное сейчас сострадание. Солончаки, которые в детстве казались такими белоснежными и блестящими, теперь тускло мерцали серо-грязным светом. Может, из-за отблеска показавшейся в сумеречных тучах луны, а, может, сам Тинар стал другим и видел всё взрослым зрением. В какой момент мир потерял свою яркость и удивительное очарование? Грум знал, когда это случилось. Но всё, что сейчас ему оставалось: до боли сжимать кулаки, стараясь, чтобы Келли не увидела его беспомощную ярость.
На небольшой холмик соляной глыбы вскарабкалась ящерка, и, перехватив взгляд Тинара, застыла крохотным изваянием в наивной надежде, что он примет её за что-нибудь неживое. Эта глупая ящерка могла быть тем самым Снупи из популярной грумовской песенки про безнадёжную любовь к Боти.
…И тут же хвост свой откусив,
Она вдали растаяла,
А Снупи, страстью истомим,
Сжимает хвост оставленный…
«Безнадёжно, как хвост Боти», – так говорили про любое дело, которое не имело будущего. Вся эта жизнь оказалась безнадёжной, как сброшенный хвост Боти.
Тинар Моу сглотнул вставший в горле комок, получилось громко и заметно, и тогда он заговорил быстро, перебивая сам себя:
– Вы знаете, что… Не могу… Теперь до осени, ладно?
Келли посмотрела ему прямо в глаза:
– Обязательно приходи. И как только тебе станет плохо, немедленно возвращайся, и если что-то узнаешь…
Тинар согласился слишком торопливо:
– Конечно, конечно…
Он чувствовал вину, потому что не может сказать ничего нового об Эль.
Келли всегда прячет его в копях, когда подходит срок. Тинар научился предугадывать мгновение, после которого опасно оставаться на поверхности. Как правило, всё начиналось накануне цветения кити, когда ветер менял направление и приносил на Холмы густой медовый запах со стороны степи.