Под паровозный гудок поезд огибает Скалистый кряж. По левую сторону от нас на горе под дождем лениво ковыряются саперы, неспешно достраивая уже никому, наверное, не нужные сухопутные укрепления: слишком близко от города, опасно и бесполезно из-за увеличивающейся дальнобойности осадных и полевых орудий. И особенно из-за стреляющих навесным огнем гаубиц. Прав был генерал Кондратенко, когда говорил, что Артур надобно оборонять еще на перешейках. Приедем – надо будет разобраться, почему работы не были прекращены ввиду бесполезности, да и ненужности сей затеи.
Железнодорожные пути снова повернули, и дорога пошла вдоль русла реки Луньхэ. Впереди, за завесой дождя, показались купола строящейся гарнизонной церкви, которую здесь громко называют городским собором. А прямо за ними – серая гладь Западного бассейна. Оставляя собор по правую сторону, огибаем громаду Перепелочной горы, которая уступами возвышается слева над дорогой. Все, почти приехали; справа за Западным бассейном виден Новый город, частично построенный, частично только подготовленный к закладке фундаментов домов.
Прямо перед нами – городской вокзал. Перрон застелен красной дорожкой, выстроен почетный караул, под дождем блестят начищенные до блеска медные трубы гарнизонного оркестра. Если бы выглянуло солнце, от бликов духовых инструментов можно было бы ослепнуть.
Приехали. Денщик подает адмиральскую шинель. Поезд снижает ход. Для машиниста сейчас главная задача – остановить наш вагон у специальной метки так, чтобы дорожка оказалась прямо напротив выхода. Не представляю, как можно добиться такой точности?! Только вот машинисты, которым доверяют водить поезда с членами императорской фамилии, как правило, делают это легко, не задумываясь.
Приехали! Поезд, лязгнув буферами, встал. Ковровая дорожка – точно у двери салон-вагона. Напротив – встречающие. Наместник Алексеев: борода лопатой, мундир полного адмирала. Среди встречающих он как Исаакиевский собор среди обывательских домишек. Оркестр играет «Боже, царя храни». Почетный караул. Солдаты пехотного полка, матросы, десяток спешенных забайкальских казаков, держащих в поводу низеньких мохнатых манчжурских лошаденок. Коньки неказистые, но неприхотливые и очень выносливые, буквально двужильные. Есть мнение, что именно с этой породы сказочник Ершов списал своего Конька-Горбунка.